Московские страсти

Ермолов Сергей

Пыльная духота. Вкрадчивые таинственные звуки, близкие и далекие - я понимаю, что раздаются они только у меня в голове. Тошнит. Я выдавливаю тягучий слюнной сгусток - на подбородок.

На стенах - выцветшие предвыборные плакаты с наглыми лицами коррумпированных политиков.

«Абонент не отвечает или временно недоступен».

Впереди вижу фигуру в форме полицейского, идущую прямо на меня. Что-то в нем не так. Я никак не могу понять, что именно. Фигура что то истерично кричит. Я понимаю: пора опять бежать. И я бегу. Горло

туго перехватывает, а голова почему-то кружится. И на какое-то мгновение я почти сдаюсь.

Только на одно мгновение.

А потом пытаюсь снова.

А что еще остается?

«И что со мной не так? – удивляюсь я. – Почему со мной постоянно приключаются такие вещи? И ведь я пыталась жить нормальной жизнью. Пыталась».

Человек иногда оказываются не на том месте и не в то время.

Только мусор, обрывки газет, битые стекла и несколько сильно покореженных легковушек. Это жестокий мир, что бы там не говорили. Либо ты, либо тебя.

Убивают - просто так. Без повода, системы и смысла. Потому что у нас - война всех против всех. И озверение не столько от бедности, сколько от дезориентации, отсутствия прочной почвы.

И может быть, все они правы.

Мир приобретает неожиданную четкость, и я понимаю, что нахожусь в состоянии странного наслаждения. Главное, я делал все это, потому что мог. Это правда. Я знаю. Ужасная, но правда. В любой ситуации важно помнить, что «и это пройдет».

Какое то время мысль эта позволяет мне держаться более уверенно.

Я оглядываюсь по сторонам. Подростки на другой стороне улицы сосредоточенно склонились над разобранным оружием. В руке у одного лежит пистолет.

Один из парней что то выкрикивает. Его приятели громко смеются. Голоса эхом катятся по тихой, пустынной улице. И тут они начинают стрелять. Без всякого предупреждения, без единого слова. Просто неожиданно выбрасывают вперед руки и начинают выпускать пулю за пулей. Бах, бах, бах.

Наваливается внезапная усталость. Будто несколько часов подряд занимался на силовых тренажерах. Спина мокрая от пота. Я не создан для этих игр. Слишком тяжело они мне даются.

Трясу головой, разгоняя ненужные мысли. Мыслей не остается. Остается только стремление. До крови прикусываю губу, не давая роящимся словам проникать в сознание. Слова упорно долбят мозг. Перекрикивая их, я громко повторяю вслух:

– Я еще жив. Я еще жив.

Звук собственного голоса позволяет мне сосредоточиться. Я усмехаюсь. Моя новая способность выдавать желаемое за действительное выручает. Продолжаю упорно пробираться через хаос.

Становится тихо. Никакого движения вокруг. Как сильно может измениться мир всего лишь за двадцать четыре часа.

Прошло время, прежде чем я понимаю, что совершенно не знаю, что делать. Куда идти?

Чтобы успокоиться, я попытаюсь опять собраться с мыслями. Что мучительней всего? Незачем искать ответа на этот вопрос, я его знаю. Страх.

У меня больше нет сил сопротивляться

неизбежному. Я шагаю быстрым шагом. Я не хочу идти, однако понимаю, что должен это сделать. Я решаю положиться на волю случая.

Мысли кружатся в голове. Все оказалось не так, как я ожидал. Все неверно — и вместе с тем все правильно. Надо же человеку на что то надеяться.

Паника возникает внезапно. Она наполняет меня не постепенно – она стремительно ударяет меня, и этот удар отзывается по всей моей нервной системе.

Я решаю: побегу. Несомненно, так лучше: не терять больше времени.

«Давай же, — подбадриваю я себя. — Это несложно».

Я вдруг понимаю, что тревога стремительно нарастает. Это непонятно и неприятно - я привык полагать себя вполне выдержанным человеком. А причин нервничать вроде пока не наблюдается.

Может быть, это самовнушение. Наверняка. Я никогда особо не верил в предчувствия. Ни в какую интуицию, не основНаташую на опыте и информации.

Но я чувствовал в воздухе враждебность. Сюда удобно заманить человека, а затем разделаться с ним. Здесь им вряд ли кто-нибудь помешает.

Сам я уже почти ничего не чувствую. Я понятия не имею, что происходит.

Как такое могло случиться? Полный хаос. Ничто не пугает людей сильнее, чем непонятное. Впрочем, напоминаю я себе, меня это не касается.

Меня будто подстерегли в темном переулке. Но, откровенно говоря, просто вынудили погрузиться в реальность, которая, была мне безразлична.

В воздухе пахнет горелым, тухлым и немытыми людьми.

Черный дым идет в небо. Горят покрышки автомобилей.

Ни троллейбусов, ни гражданских машин, ни пешеходов. Только десятки спецавтобусов, грузовиков.

Всего этого здесь быть не должно.

41

Где то вдали раздаются звуки выстрелов. Сначала одиночные, потом очереди. Выстрелы из автомата не похожи на те, что я обычно слышал в кино. Они напоминают треск сломанной ветки. Потом все стихает. Потом опять одиночные. Слышится мерная, нарастающая дробь. Я встаю на парапет, чтобы рассмотреть, что происходит.

Напротив выстраиваются крытые темно-зеленые военные грузовики, перебегают автоматчики.

Насчитываю около восьми БТРов и более двенадцати грузовиков, медленно двигающихся по встречной полосе. Потом вижу еще БТРы и грузовики. Сверху на нескольких БТРах, идущих по середине дороги, вооруженные автоматами спецназовцы. Они в масках-чулках и черном пятнистом камуфляже. На головах — каски-сферы, все в бронежилетах. Часть грузовиков стоит у правой обочины.

Я ничего не понимаю, но осознаю размах, масштаб. От этого становится жутко. Со лба по лицу, а затем по шее струятся потоки пота.