Московский душегуб
Шрифт:
Ваня-ключник расставил на столике кофейник, сливки, печенье. Покосился на хозяина:
– Разрешите спросить, Алексей Петрович?
– Разрешаю.
– Опенок нынче густо пошел. Не желаете утречком с супругой прогуляться? Места я приметил. Удовольствие большое получите.
– С утра я, брат, далеко буду. Настеньку, если захочет, своди в лес.
– Понял вас, хозяин. Винца не подать?
– Иди, брат, отдохни пока.
Ваня побрел к дому, по-стариковски приволакивая ногу.
– Какой же он смешной. Господи! Почему он так чудно разговаривает?
– В литературный институт собирается.
– А ты откуда знаешь Писемского?
– В лагере библиотека была хорошая.
В задумчивости Настя разливала кофе.
– Я тебя еще за то люблю, – сказала она, – что ты, наверное, умнее меня. Обидно, конечно, но надо признать.
* * *
Из аэропорта на такси отправились в отель "Люксембург", где у них был заказан "люкс". Вдовкин в самолете успел набраться и сонно клевал носом. Он не видел чудес и красот, проносившихся вдоль шоссе со скоростью сорока миль в час.
Город Цюрих, приземистый и аккуратный, точно подстриженный к выпускному вечеру юноша, зажатый боками тесно прижатых друг к дружке домов, радовал взор путников обманным блеском рекламы, будя в душе трепетное воспоминание о родимой Тверской (бывшей улице Горького).
Едва очутившись в номере, Вдовкин, встрепенувшись, устремился к холодильнику. Сказался давний опыт командировочного "совка". Распахнутый холодильник напоминал витрину коммерческого ларька: всевозможные консервы, яркие прозрачные упаковки с деликатесами, множество напитков. С довольным смешком Вдовкин уцепил за горлышко бутылку шотландского виски:
– Живем, командир! Как все в горле-то пересохло после этого чертова самолета.
В серванте оказалось столько посуды, что можно было сервировать стол разом на сотню человек. Алеша вывалил на тарелки все подряд: ветчину, копчености, красную рыбу, персики, маринованные артишоки. Вдовкин приготовил две порции виски со льдом. У него нутро горело и в голове подозрительно просветлело. Он уже полгода старательно избегал ясности, которая приводила к размышлениям.
– Ну давай, – поторопил, – чего хлопочешь, как баба. Выпьем, закусим – все дела.
– Только по одной, – предупредил Алеша. – Не забывай, еще надо звонить. Я тебя привез не водку лакать.
Алеша и в Москве сомневался, брать ли с собой Вдовкина. После смерти Тани и разборки с Пятаковым тот не просыхал и заметно сдвинулся по фазе. Перед ответственнейшей банковской акцией его пришлось на неделю запирать на даче под замок. Но заменить его было некем. Его знания и сноровка были бесценны, а обнаружившееся в нем какое-то тупое мужицкое презрение к любой опасности поражало даже видавшего виды Мишу Губина. В его глазах навеки застыла тяжелая, тайная дума, но в работе он не ведал осечек. С беззаботностью смертника разворотил компьютерные банковские шлюзы, откуда в Алешины карманы потекло чистое золото. Сам Вдовкин деньгами не интересовался и никогда о них не заговаривал. Да в этом и не было больше нужды. Алеша соорудил для него в "Империале"
"вечную" кредитную карточку.
– Ты хоть поешь, – посоветовал Михайлов.
Выпив виски, Вдовкин закурил и с облегчением откинулся на стул.
– Вот теперь хорошо, – заметил благодушно. –
– И что же это?
– Да ничего особенного. Надо всего лишь уяснить, что любое выборочное усилие тщетно, потому что никак не влияет на продвижение к окончательной цели.
– Какой цели?
– Хороший вопрос. В нем самом заключен и ответ, который, увы, вряд ли тебя удовлетворит. С какой целью течет вода из крана? Чтобы пролиться. С какой целью лежит бревно на дороге? Чтобы его сдвинули. С какой целью живет человек? Чтобы умереть. Устраивает тебя такое?
– Меня – нет, а тебя?
– Вполне. Моя жизненная программа полностью Исчерпана, и теперь я наконец-то всем доволен.
Он потянулся к бутылке, но Алеша не дал ему выпить:
– Давай сначала позвоним.
Они сделали два звонка – в банк "Корпорейшн Лимитед" и в контору "Глезер и К°", которая торговала недвижимостью. Вдовкин разговаривал на немецком и английском языках с непринужденностью человека, болтающего с приятелями о погоде. Алеша им любовался, хотя не понял ни словечка.
– Все в порядке, – сказал Вдовкин, повесив трубку. – Директор банка примет нас завтра в шестнадцать ноль-ноль, агент по недвижимости приедет сегодня. Теперь я имею право немного заправиться?
– Кто же будет переводить, если тебя развезет?
– Я пьяный не бываю, ты же знаешь. К тому же успею соснуть часок.
Так и вышло. Наскоро заглотав пару рюмок, Вдовкин, не раздеваясь, повалился на шикарную "королевскую" кровать и захрапел. Алеша раздвинул высокие, от пола до потолка, ставни и вышел на балкон.
В плетеном креслице посидел, покурил. В полудреме впитывал картинки и звуки чужого мира. День клонился к вечеру, но до заката было еще далеко. Снизу от асфальта тянуло ядреным бензиновым парком. Беззаботные люди спокойно переходили дорогу под носом медленно скользящих машин. Прямо по тротуару нарядные дамы выгуливали собачек. Неспешно прошагал статный полицейский. В доме напротив, за занавеской, показалась смазливая женская мордашка, мелькнула, фыркнув, и исчезла.
К приходу агента из "Глезера и К°" Вдовкин очухался и раздобыл в недрах холодильника несколько жестянок пива. По его поведению нельзя было догадаться, что он в Цюрихе, а скорее можно было предположить, что в Малаховке. Пиво он меланхолично зажевал маринованным огурчиком.
– На сухую сидим, – сказал он. – И это грустно.
Тут как раз постучали в дверь. Явился солидный любезный господин в летнем светлом костюме, лет сорока.
Радостно жал им руки, улыбался в разные стороны, произносил какие-то затейливые фразы, но их Вдовкин не переводил. Господин представился: мистер Кугельман. Потом вывалил на стол множество ярких проспектов, которые Вдовкин, не просматривая, передвинул Алеше, и со словами: "Гость хочет водки!" удрал на кухню к холодильнику. Вернулся сияющий, с бутылками и рюмками. Дело пошло веселее, и вскоре Михайлов отложил один из проспектов, на котором был изображен двухэтажный особняк с парком и видом на горы. Вилла в Альпах. Цена – восемьсот тысяч долларов.