Московское золото или нежная попа комсомолки
Шрифт:
— Хренов! — размахивая несчастной подшивкой, комиссар заорал так, что у Лёхи заложило уши. — Ты что натворил? Ты чем свой зад вытирал? Товарищем Сталиным? Ты?! — Его голос сорвался на крик, а огромные кулаки, казалось, вот-вот раздавят бедного Лёху.
Лёха, ещё не понимая, что произошло, машинально осмотрел свои ладони, в одной из которых во все стороны торчали подвядшие лопухи.
— Вроде чистые, — почему-то высказался вслух Лёха.
— Что это?! — Комиссар рванул к двери, собираясь заглянуть в дырку и лично удостовериться, как сильно Лёха осквернил священные
Лёха стоял, крепко сжимая несчастные лопухи и не понимая, как ему выпутаться из этой ситуации.
— Что здесь происходит?! — рявкнул наконец добежавший и запыхавшийся командир полка, оглядывая ошарашенного Лёху и комиссара, который ещё не успел толком оправиться от своего падения. Видно, крики комиссара подвигли отставшего Геннадия Васильевича перейти на рысь.
— Товарищ комиссар …— Лёха сделал паузу, чтобы набрать воздух, — пытался бросить в дырку товарища Сталина… В смысле газету с товарищем Сталиным… — проблеял Лёха с выражением полного ужаса, сделав совершенно идиотское лицо.
Повисла нехорошая пауза, так что стал слышен металлический звук на самолётных стоянках, там явно что-то пристраивали к летательным аппаратам. Лёха в ужасе до конца не верил, что произнёс эту фразу вслух. Слова вырвались сами по себе, помимо его воли.
— Так! Молчать!!! – мгновенно сориентировался опытный командир полка. – Хренов! Стоять! Что у тебя в руках? Придурок великовозрастный!
— Лопухи! — озвучил очевидное Лёха.
Комиссар, всё ещё потирая голову после встречи с деревянной стенкой, добавил, срываясь на крик: — Зачем?
— Ж@пу вытирал, — безнадёжно ответил Лёха, поднимая несчастные листья, будто это было его последнее доказательство невиновности.
Геннадий Васильевич, командир полка, давился от распирающего его гнева.
— Самка ишака! — заревел, наконец, командир. — Трое суток ареста!
— За ЧТО??? – ошарашено спросил Лёха.
— За что, спрашиваешь?! — командир и так уже был на взводе, а Лёхины оправдания видно окончательно сорвали резьбу его терпения, — Хренов! Почему там, где ты появляешься, всегда наступает полный трындец? Я тебе покажу истребитель! Чтоб духу твоего не было у боевого самолёта!
— Ничего не сделал, только задницу вытер! — выдала очередной перл прошлая память Лёхи.
— Десять суток ареста! Немедленно! Под конвоем его на гауптическую вахту! И обратно раньше не забирать!
– как раненый в жопу бегемот проревел командир полка.
*****
Так начался новый этап приключений Лёхи. Заместитель по тылу устроил ему настоящий «тур по хозяйственной части полка», убедив командира не отправлять столь ценный трудовой ресурс на окружную гауптвахту в Севастополь. Теперь наказанный лётчик квартировал в холодном и скрипучем хозяйственном сарае.
С самого утра и до позднего вечера Лёху использовали
Кухонные сплетницы, всегда наготове поделиться новостями, не упустили шанса просветить Лёху по поводу «той самой красавицы». С заговорщицкими шепотками и выразительными взглядами они раскрыли, что у Насти, оказывается, появился серьёзный кавалер — капитан из оперативного отдела флота. Говорили, что он перевёлся с Дальнего Востока и уже водил её в ресторан на Северной стороне. А ещё, сообщали с придыханием, «они даже ездили на бульвар Нахимова — кольца в ювелирном смотрели».
Лёха, монотонно драил закопчённый котёл, слушал всё это молча, внешне оставаясь равнодушным. Но внутренне ситуация всё же неприятно царапала его за сердце, хотя вокруг было достаточно других девушек, готовых к общению и более доступных для его внимания.
03 апреля 1936. Санчасть аэродрома Кача.
Однажды, будучи сдан на принудительные работы в местную медсанчасть для побелки стен, Лёха без особого энтузиазма махал сооружённым из старых тряпок самодельным валиком. Как высказался зам по тылу, воспитывая свою «разгильдяйскую натуру».
Военврач третьего ранга Любочка — симпатичная, крепенькая брюнетка лет тридцати с честным третьим размером — не преминула внимательно проследить за прогрессом. Но одного Лёха точно не ожидал, что окажется прижат к стене в маленькой подсобке. Сначала Лёха, пытаясь выбраться из стеснённого пространства, невольно дотронулся до её бедра, плавно переходящего ... переходящего в правое попу-попие. А может, и не случайно… История, как говорится, умалчивает.
— Значит, Машку можешь четыре раза укатать, а тут сбежать думаешь? — прозвучал её голос хрипло и угрожающе, отчего у Лёхи по спине пробежали мурашки.
Тепло её дыхания и её слова ошарашили Лёху. Прежде чем он успел осознать, что произошло, крепкие женские пальцы неожиданно сильно сжали его за хозяйство между ног. Он замер.
Жар в лице только усилился, когда он попытался что-то сказать. Но Любочка не собиралась его отпускать. Её глаза блестели, как у охотницы, которая наконец поймала свою добычу.
Минут через тридцать раскрасневшийся Лёха снова махал валиком по стенам, а товарищ военврач, поправив юбку и скрыв женские достоинства, с масляным взглядом кошки, объевшейся сметаны, сидела, подперев голову рукой, и, покачивая ногой в туфле, изучающе наблюдала за ним.
— А Машка то, сучка крашенная, не врала…И откуда у тебя столько опыта! — проговорила она с удивлением и явным восхищением, кидая на Лёху оценивающие взгляды – надеюсь не надо говорить, что бы все случившееся здесь осталось в тайне? — добавила она с игривой улыбкой.