Московское золото или нежная попа комсомолки

Лёха Лётчик

Лёха облегчённо выдохнул, понимая, что и этот этап они прошли удачно.

— Кузьмич, как будем твою маму белополякам показывать? – пошутил Лёха.

Белополяки потратили много времени общаясь в дипкурьером и купе наших друзей, надо сказать проверили очень формально, просто сверив левые мексиканские паспорта с мордами лица путешественников.

— Хола! Пырла-Мырла нахер Шнырла! Попимасио Мачу пичкус! Пер фавор! Хуян Херрара, - Лёха ткнул себя пальцем. – Гоша Кузмаччо! – переведя палец на Кузьмича. Кузьмич надул щеки и важно кивнул.

—

Витаме в Польце! – жмакнув печать в паспорт сказал польский офицер в смешной многоугольной фуражке.

Через пятнадцать минут, когда поезд отъехал от станции на приличное расстояние, Кузьмич шепотом спросил у Лёхи:

— Лёша! А где ты так по-испански шпрехать научился? …

Веселое путешествие продолжилось.

12 августа 1936. где то на железной дороге после Варшавы.

Проснувшись ночью где-то после Варшавы, Лёха аккуратно прикрыл сдвижную дверь купе, стараясь не производить лишних звуков. Хотя, судя по богатырскому храпу Кузьмича, тому было совершенно безразлично, что происходит вокруг.

Промучившись с завязками кальсон, пока сонные руки не слушались, Лёха прицелился в качающийся железный унитаз и облегченно выдохнул. Вчерашнее пиво, купленное на варшавском вокзале, настойчиво требовало выхода, заставив в полутьме искать путь к туалету в конце вагона. Закончив, он завязал верёвочки и, как был — в кальсонах и тапках — потопал обратно в купе.

*****

На обратном пути Лёха, остановившись возле титана попить воды, вдруг замер. Осторожно выглянув из-за угла, он заметил неладное. Возле купе дипкурьера шла странная возня и в проходе стоял мужчина в тёмном костюме с каким-то подозрительным устройством в руке, напоминающим консервную банку на палке.

Пару раз раздался странный резкий звук напоминающий сухой кашель или громкий пердёж. Лёха напрягся, осматриваясь в поисках хоть какого-то оружия. Его взгляд остановился на молотке, висящем на стене рядом с окном, видимо предназначенном для разбивания стекла в случае аварии.

Тихо, чтобы не выдать себя, Лёха снял молоток со стены и осторожно выглянул в коридор, прячась за углом. Не к месту в голове всплыл эпизод из будущего с арабскими террористами в самолёте — абсурдное воспоминание, но от него мороз прошел по коже.

— Нафиг, нафиг, – решил Лёха.

Из купе дипкурьера выскочил второй налётчик, неся пару небольших мешков с дипломатической почтой. Оба нападавших схватили по мешку и двинулись в сторону Лёхи. Не теряя времени, он резво юркнул обратно в туалет и прикрыл дверь, оставив маленькую щёлочку, всё ещё сжимая в руках деревянную киянку. Пропустив первого налётчика в тамбур и немного подождав, Лёха осторожно приоткрыл дверь и с размаху отоварил запоздавшего налётчика деревянной киянкой по голове. Тот дёрнулся, и Лёха, не раздумывая, влепил ему ещё раз. Человек пошатнулся и рухнул вперёд, придавленный мешком с почтой.

*****

Перелезая через тело, Лёха заметил рядом с головой бандита револьвер с «консервной банкой» на конце ствола. «Глушитель!» —осознал он.

— Куда они

собрались-то? Мы же в последнем вагоне, — размышлял Лёха, пытаясь разобраться с револьвером. Оказалось, это был обычный «Наган», только с крупным глушителем на конце. Повертев в руках оружие, он взвёл курок, решив, что стрелять можно.

Переступив через поверженного бандита, Лёха осторожно потянул дверь тамбура, прикрываясь мешком с почтой.

— Давай быстрее, чего там копаешься! — донёсся грубый голос почему то на русском из-за двери.

Лёха не собирался геройствовать. Он прицелился на звук и выстрелил. Револьвер громко пукнул и из консервной банки повалил сизый дым. Из тамбура раздался крик, полный боли, и Лёха сделал ещё один выстрел. Всё стихло.

Держа револьвер наготове, он медленно выглянул в тамбур. На полу лежал человек, скорчившись и зажимая живот. Лёха осторожно ткнул его ногой, готовый к любой реакции.

— Проклятые комуняки... — выдохнул бандит слабеющим голосом и затих.

— Вы что, ангелы света, что ли? — неожиданно для себя выдал Лёха.

Не колеблясь, он ударил бандита рукояткой револьвера по голове, после чего обыскал его. Уловом оказался ещё один револьвер с похожим глушителем, но в значительно лучшем состоянии. «Почти как новенький», — подумал Лёха.

Лёха с усилием распахнул дверь тамбура, напрягся и сбросил одного из бандитов в безмолвную темноту за дверью. Тьма быстро проглотила тело, не оставив и следа. Вернувшись за вторым, он, кряхтя, доволок его до двери и повторил ту же операцию. Оба налётчика исчезли в ночи, словно их никогда и не было.

Теперь в тамбуре остались только два мешка с диппочтой и красное пятно на полу, напоминающее о недавней стычке. Лёха тяжело дышал, стоя над мешками. Сердце всё ещё колотилось, а руки дрожали от адреналина. Ситуация разрешилась, но тревожное ощущение не покидало его. «Что теперь?» — мелькнула мысль, когда он бросил быстрый взгляд в сторону выхода из тамбура.

Тяжело дыша, Лёха поднял мешки и, потащил их обратно в купе.

Открыв дверь купе, Лёха застыл на месте, осознав в какого размера жопу они попали.. Курьер лежал без движения прямо в проходе, его рука ещё сжимала маленький пистолет, а взгляд был устремлён в потолок. На лбу у него образовался непредусмотренный природой третий глаз. Всё было понятно без слов: курьер мёртв.

Через пару часов — уже немецкая граница. В купе станут ломиться польские пограничники и найдут труп. И даже сомневаться не приходится, кого местная полиция определит на роль главных злодеев, если не двух подозрительных «мексиканцев» с русским акцентом из соседнего купе.

Да и у НКВД, или кто там управляет дипкурьерами, первые вопросы будут, опять же, именно к Лёхе и Кузьмичу.

В другом варианте — спрыгнуть с поезда с двумя мешками на ходу в поле и пробираться в посольство в Варшаве — наверное, возможно. Но это если бдительные польские крестьяне не сдадут раньше в полицию двух перемазанных русских с мешками за плечами.