Москва - 36
Шрифт:
Исключить то исключили, но без меня не обошлись. Сегодня по окончании утреннего разговора со Сталиным, мы с дежурным техником в Москве синхронно сократили вдвое задержку, которая отпускалась на шаг пефоленточного ввода. Это позволило также вдвое поднять скорость передачи символов, но, к сожалению во много раз подняло вероятность сбоя, рассинхронизации текста и ключа. Так что за тот час, что идут переговоры, адъютант уже дважды вызывал меня для технической поддержки. Эти паузы, впрочем, у испанской стороны, удобно устроившейся за небольшим столиком с вином в руках, претензий не вызывали, как и у Кольцова, вспотевшего от ударной работы на
Затем речь заходит об Испанском Марокко. Ларго Кабальеро сокрушается по поводу позиции Франции, которая отковенно выкручивает руки угрозой закрыть границу в случае предоставления этой правинции автономия или независимости. С этим надо что-то делать- на стороне мятежников воюют сотни тысяч марокканцев. На это Сталин тактично, не советуя, а как бы рассуждая вслух, замечает что правительству не обязательно принимать решение, достаточно будет не реагировать на публикации в газетах о скором предоставлении независимости Испанскому Марокко. При этом поручить коммунистам, а лучше анархистам, развернуть агитацию на фронте: мол, правительство готово помочь каждому дезертировавшему мавру вернуться на родину, где скоро начнётся экспроприация имущества генералов и офицеров, воюющих против Республики, их более расторопными сослуживцами.
'Скоро уже два часа как длится встреча... премьеру пора на боковую'. Дверь в переговорную открывается и премьер с помощником появляются на пороге, оба- в хорошем расположении духа. Адъютант увязывается за ними. Делаю жест своим сотрудникам, сидящим на другом конце коридора у ящиков и ныряю внутрь.
'Отлично, перфолента и распечатка на месте'.
Под сожалеющим взглядом журналиста реквизирую вещественные знаки виртуального разговора. Кольцов в мыле, его можно понять: попробуй два часа на максимальной скорости стучать одним пальцем по тугой клавиатуре.
– Вайо обещал выйти рассказать о реакции старика на разговор,- настроение Кольцова как всегда приподнятое, энергия бьёт через край.- пошли со мной. 'Не хочет терять меня из виду, надеется на ещё один разговор со Сталиным? Ясно, иметь доступ к 'телу'- это так заманчиво'.
– Мне бы сначала найти порученца Котова,- оборачиваюсь к журналисту и тут ко мне на ум приходит хорошая идея.- хотя... идём.
– Заканчивайте тут- говорю своим.- и ждите у входа внутри.
– Михаил Ефимович,- спускаюсь вслед за Кольцовым вниз по безлюдной каменной винтовой лестнице боковой башни.- вам что-нибудь говорит имя Джордж Оруэлл?
– Нет, не припомню.
– Начинающий писатель из Англии,- поясняю безразличным тоном.- говорят, подаёт надежды. Сейчас служит в ополчении ПОУМ
– Это он от Независимой рабочей партии,- перебивает меня журналист.- там заправляют троцкисты. А этот, значит, приехал по их путёвке за острыми впечатлениями?
– ...- Не успеваю вставить слово.
– Хочешь чтобы я узнал о нём побольше? Или...
– Не совсем,- удаётся вклиниться в разговор.- надо бы его обратить в нашу веру. Пригласить в Москву, заказать книгу, дать денег.
– Сделаю,- понятливо кивает Кольцов.- нет податливее материала, чем молодой начинающий писатель. Это тебе не маститый публицист, выпивоха и ловелас.
'Это он о ком? Ну ясное дело не о себе, о- Хэмингуэйе'.
Через короткий переход попадаем вестибюль перед главным входом.
'А уверенно он ориентируется в 'коридорах власти''.
– Старик в восторге от Сталина,- неспеша и тщательно выговаривает для нас испанские слова дель Вайо, но не может скрыть своего воодушевления.- помните, что я говорил вам в Москве в прошлом году? Теперь всё пойдёт по другому... Запомните мои слова!
Неподалёку от нас останавливается Котов и прислушивается к разговору помощника премьера и Кольцова. Неподалёку люди Котова помогают Базарову с погрузкой оборудования, но неожиданно им на выходе загораживает дорогу группа людей с флагами, горном и барабанами, пришедшая, судя по громким восторженным выкрикам, приветствовать главу правительства.
– Стойте!- Грудью бесстрашно навстречу им бросается дель Вайо.- Товарищ Лорго Кабальеро принимает только по записи. Идите во Всеобщий Союз Трудящихся, там есть специальный приём для желающих передать приветствие...
Рабочие-делегаты горячо возражают, между ними и дель Вайо возникает словесная перепалка. Чувствуется, однако, что этот спор доставляет обеим сторонам большое удовольствие.
– Мне пора.- Пожимаю руку Кольцову, тот косится на Котова и не задерживает. Бочком протискиваемся мимо фанатов 'Испанского Ленина' и попадаем на крытую булыжником площадь, не смотря на поздний час, полную народом.
– Приговорённый к смертной казни Примо де Ривера бежал из тюрьмы в Аликанте!- звонкий мальчишеский голос перекричал лязг и скрежет проходящего мимо трамвая.
Котов суёт монетку газетчику и получает свежеотпечатанную страничку вечерней газеты. Заглядываю ему через плечо и читаю буквально то же самое, что только что прокричал мальчишка набранное очень крупным шрифтом.
– Поехали быстрее.- Торопит Котов, бросая листок в урну, и, не замечая типографской краски на руке, на ходу вытирает ей лоб.
В ближайшем переулке садимся в машину и колонна из трёх машин, двух легковых и грузовичка, начинает свой путь по запруженным негодующим народом улицам в сторону моря. Мой сосед с траурной полосой на лбу погружается в глубокое раздумье.
'Похоже это и есть сталинское 'другое решение''.
Решение безусловно логичное. Примо де Ривера- основатель фаланги, сын первого диктатора Испании, высокий с харизматичной внешностью, необычайно популярен у националистов и может составить реальную конкуренцию Франко, безродному коротышке с высоким писклявым голосом. А это значит, что возможна борьба за власть в стане врагов. Решение-то логичное, но принять его республиканская власть не может, ввиду лютой ненависти народа к Ривере.
'Не беда, не смогла власть, смогли другие люди'.