Москва не принимает
Шрифт:
– Долго объяснять, – поморщился Артем.
– А ты попробуй. – Алексей посмотрел на часы. – Нам еще минимум три с половиной часа здесь торчать. Так что время терпит.
– Вы меня никак в убийстве подозреваете?
– Да, – кивнул Леонидов. – Именно тебя я и подозреваю.
– И что делать собираетесь?
– Честно?
– Да. У нас же с вами, как я понял, откровенный разговор.
– Пока не знаю. Была мысль по прилете в Москву надеть на тебя наручники. Но твоя мать этого не допустит.
– А что она может сделать? –
– Она взяла всю вину на себя.
– Что-о?!
– Призналась в двух убийствах. Людмилу Манукову, мол, отравила из ревности, а бывшего мужа приложила головой о раковину после того, как они повздорили.
– Кто?! Мама?!
– Она так сказала.
– Да ну, ерунда! Вы же понимаете, что это неправда? – Артем впервые заволновался.
– А ты ее любишь. Возможно, больше, чем кого-нибудь. Ты как вообще настроен?
– В смысле? – насторожился парень.
– Сохранить семейную тайну или сесть со своими родителями за стол переговоров? И честно признаться, что ты обо всем знаешь.
– Теперь придется. Надя ведь будет жить у нас.
– Это ты так решил? – прищурился Алексей.
– А где? Ей нужна семья.
– Вот почему ты сказал, что о ней позаботятся. Понимаю. Так когда ты узнал?
– Идемте, – позвал Артем. – Раз такое дело, я возвращаюсь.
– Ты и в самом деле хотел сбежать?
– Была такая мысль. Но мать я не позволю упрятать за решетку.
Артем решительно зашагал к стеклянным дверям. «А он совсем взрослый…» – подумал Алексей, едва успевая за высоченным парнем. У рамки тот что-то быстро-быстро начал говорить таможенникам по-английски. Те, улыбаясь, кивали:
– Си, си…
Алексей из всей этой тарабарщины не понял ни слова.
– Идемте! – Артем кивнул на рамку.
Они беспрепятственно прошли в стерильную зону.
– В кафе посидим? – оглянулся на него Артем.
– Все равно.
– Пить будете?
– Нет.
– И я не хочу. Может, кофе?
– А давай! – Алексей полез в карман за деньгами.
– Не надо. Я угощаю.
Усевшись за столик, Леонидов чуть ли не впервые за последние пять часов вспомнил, что не выспался. Конечно! Встал в пять утра, спасибо Саше! Теперь Алексея стало клонить в сон. Меж тем все самое интересное только-только начиналось…
– Эй! Вы спите?
Он открыл глаза:
– Нет! Не сплю!
– Пейте, – Артем поставил перед ним дымящуюся чашечку кофе.
– Какая маленькая… – пробормотал Леонидов.
– Это двойной эспрессо. Мало будет – еще принесу. Ну что, готовы слушать?
– Да! – Он кивнул и отхлебнул кофе. А молодцы итальянцы! Не халтурят! Двойной – это и в самом деле двойной! Во рту стало горько, зато Леонидов почти проснулся.
В кармане у Артема подал сигнал мобильник.
– Момент, – сказал он, торопливо доставая телефон. – Мама… Волнуется. Сейчас отобью ей эсэмэску.
По тону, каким он произнес «мама», Алексей понял,
– Начну, пожалуй, с урока биологии, – сказал Артем, убирая в карман мобильный те-лефон.
Пять лет назад
Артем
В четырнадцать лет Артем Катыков возненавидел вдруг биологию, которая раньше была его любимым предметом. Он даже подумывал стать врачом или ученым, изобретающим для человечества какую-нибудь супервакцину. А еще биологичка была молодой и красивой, от нее сладко пахло духами, от которых у Артема кружилась голова. Когда учительница к нему подходила, его словно обволакивало душистое облако, отчего он почти переставал соображать. И потом долго еще нюхал ручку, которую до этого держала она, и отчего-то волновался.
Все кончилось в один момент, вся его любовь и к предмету, и к женщине, которая его преподавала. Именно она разбила тогда совсем маленький мир Артема Катыкова. Потом он пережил еще пару таких крушений, но именно это было глобальным. Именно с этого момента примерный мальчик Тема Катыков стал превращаться в циника и, как еще обычно говорят, в «морального урода».
Разговор был вполне невинный: учительница заговорила о наследственности. О том, что гены бывают доминантные и рецессивные.
– Если у одного из родителей карие глаза, а у другого голубые, то ребенок, скорее всего, родится с карими. Потому что первый ген доминантный, он подавляет второй, рецессивный. Вот почему светловолосых и светлоглазых людей становится на земле все меньше и меньше. Не исключено, что лет через двести останутся одни только брюнеты, – улыбнулась учительница и кокетливо поправила светлый локон.
Она очень гордилась тем, что натуральная блондинка, почему и заговорила на интересующую ее тему. Ей было двадцать четыре года, только-только после института, и поиски мужа занимали ее гораздо больше, чем предмет, который она преподавала. А вообще-то она хотела стать врачом. О чем напоминала детям на каждом уроке.
Артем тут же поднял руку:
– А если у обоих родителей карие глаза, а ребенок родился с голубыми?
– Так не бывает, – уверенно сказала учительница.
Артем покраснел.
– У тебя, кстати, очень редкий случай. – Тема был любимчиком биологички, поэтому она не могла проигнорировать его вопрос. – У твоей мамы карие глаза, тем не менее ты унаследовал их цвет от отца.
Ренат Алексеевич вследствие чрезвычайной занятости в школу не заходил, и Тема впервые этому обрадовался. Придя домой, он зарылся в Интернет. Учительница биологии оказалась не совсем права. Случается, что у людей с карими глазами рождается ребенок, не похожий на обоих родителей. Если в роду уже были люди со светлыми глазами.