Москва подземная
Шрифт:
Поэтому игрой всегда пользовались, да и до сих пор ловко пользуются для вказанных целей волокиты, кокетки и куртизаны, дельцы, интриганы, дипломаты и просто фискалы».
Об азартных играх при Екатерине II Михневич писал:
«В то время очень многие русские культурные люди, в особенности же военная и светская молодежь, одержимы были, словно заразой, нестерпимой нуждой в деньгах, происходившей от мотовства, роскоши и главным образом от неумения и нежелания жить по средствам.
Для дворянина, для благородного светского человека все законные источники ограничивались государственной службой, очень скудно
Когда же их не хватало и благородный человек не желал прослыть „дураком“ в общем и собственном мнении, приходилось бросаться во все нелегкие: заискивать у сильных мира, что немногим удавалось, тайно грабить казну и брать взятки, направо и налево занимать без отдачи, наконец, „искать игры“ с корыстным расчетом на верный выигрыш».
Тяжба в Первопрестольной
Известна история, как «искал игры в Москве действительно „благородный и светский человек“, поэт и государственный деятель Гавриил Романович Державин.
„Вел жизнь не лучшую“ — именно так охарактеризовал он свою затянувшуюся поездку в Первопрестольную. Случилось это в конце шестидесятых годов XVIII века.
Вероятно, в то время Державин написал:
Бывало, под чужим нарядом С красоткой чернобровой рядом Иль с беленькой, сидя со мной, То в шашки, то в картеж играешь, Прекрасною твоей рукой Туза червонного вскрываешь, Сердечный тем твой кажешь взгляд, Я к крале короля бросаю, И ферзь к ладье я придвигаю — Даю марьяж иль шах и мат…Сохранилось судебное дело „О игрании отставным прапорщиком гвардии Дмитриевым с сержантом Державиным в карты, в запретительную указами игру“.
Незадолго до смерти Гавриил Романович вспоминал, что главным его учителем была полная испытаний жизнь. Доносы и клевета недругов, отставки и опала, судебные тяжбы и, конечно же, нехватка денег и „поиск игры“. „В сей-то академии нужд и терпения я и образовал себя“, — писал Державин.
Он сделал блистательную карьеру: прошел путь от провинциального гимназиста и солдата Преображенского полка до губернатора, личного секретаря императрицы, сенатора, президента Коммерц-коллегии, министра юстиции. Но сколько было падений на этом пути!
Характер переменчив: то мягок, то крут, то лестное слово скажет, то закипит, может и бранью разразиться, и кулаки в ход пустить — примерно так отзывались о Державине его знакомые.
Да что там простые знакомые! Сама государыня Екатерина II, хоть и в шутку, жаловалась своим приближенным: „Гавриил Романович не только грубил при докладах, но и бранился. Не могу порой поверить, что именно он посвятил мне возвышенную оду, Фелица“».
В «Отечественных записках» за 1855 год приводится эпизод: «Державин, в бытность свою статс-секретарем при Екатерине II, докладывал ей раз какое-то важное дело. Государыня высказала возражение, с которым Державин не согласился. По горячности характера он до того забылся, что в пылу спора схватил императрицу за
— Кто еще там? — хладнокровно спросила она вошедшего на звон колокольчика камердинера.
— Статс-секретарь Попов, — отвечал камердинер.
— Позови его сюда.
Попов вошел.
— Побудь здесь, Василий Степанович, — сказала ему с улыбкой государыня, — а то вот этот господин много дает воли своим рукам и, пожалуй, еще прибьет меня.
Державин опомнился и бросился на колени перед императрицей.
— Ничего, — промолвила она, — продолжайте, я слушаю…».
Таким был наш замечательный поэт в зрелые годы, а в молодости — еще более дерзким и бесшабашным.
Влиятельная дама, мать гвардейского прапорщика Дмитрия Ивановича Дмитриева, подала жалобу в московскую полицию. Она писала, что Державин втянул ее сына в азартную игру и, обыграв, получил вначале вексель на триста рублей, а затем купчую на пензенское имение в пятьсот рублей. Суммы по тем временам громадные.
Сам Дмитрий Иванович на следствии подтвердил, что в 1769 году он играл с Державиным «в банк фаро на кредит», поскольку не имел при себе наличных.
Гавриил Романович на допросе заявил, что не играл с Дмитриевым. Дело приняло серьезный оборот и было направлено в Юстиц-коллегию.
«Возгнушался самим собою»
Друзья советовали Державину возвращаться немедленно в свой полк, в Петербург. Но поэт проявил упрямство, решил еще раз испытать удачу за карточным столом.
Из-за разгоревшегося скандала многие в Первопрестольной отказались не только играть, но даже встречаться с ним.
Он дошел до того, что стал посещать заведения, меченные знаком «месяц над срубом колодца», где собирался только «подлый люд».
Однажды к поэту подсел старый оборванец. Некоторое время он наблюдал за игрой, потом заявил, что за штоф водки готов подарить дюжину колод, «выдержанных» в подземелье.
Державин поверил и спустился с оборванцем в лабиринт под Сретенкой.
— Не знаю, помогут ли твои «выдержанные» карты, но теперь хоть буду знать, где прятаться, если уж совсем туго придется, — заявил новому знакомому Гавриил Романович.
Не известно, как после этого шла игра у поэта, но вскоре он покинул Москву.
По дороге в Петербург Державин не унимался. Вначале нарвался на шулеров и все, что было в кошельке, спустил. А через день-другой обыграл двух помещиков и наконец вернулся в Петербург. Может быть, так все и произошло, хотя в записках Державин утверждал, что московская жизнь наскучила ему, и он «возгнушался самим собою». И, взяв у знакомого взаймы пятьдесят рублей, «бросился опрометью в сани и поскакал без оглядки в Петербург; сие было в марте месяце 1770 года».
А дело «О игрании отставным прапорщиком гвардии Дмитриевым с сержантом Державиным в карты, в запретительную указами игру» тянулось аж двенадцать лет. Поэт на этот раз вышел сухим из воды, но впереди его ожидали новые перипетии, победы и проигрыши.
«Подземельная тройка»
Век девятнадцатый не поубавил увлечения азартными играми в России. Этой страсти были подвержены помещики и крестьяне, генералы и солдаты, профессора и гимназисты, чиновники и торговый люд.