Моссад. Тайная война
Шрифт:
Черил забралась в большое кожаное кресло с ногами. Теперь она совсем походила на маленькую девочку. Мариссель невольно ею залюбовался. А Эдер продолжал рассказывать. Он был рад, что ему, наконец-то, есть с кем поговорить.
– Я тоже работал в этой школе. Некоторое время даже был директором. Знаете, после войны возникли трудности с кадрами. Оккупационные власти приказали убрать большинство директоров, поскольку они состояли в нацистской партии и воспитывали детей в духе верности фюреру. Это называлось денацификацией. Меня окружное начальство сочло персоной грата: с нацистами не связан,
– Конфликт с новым директором? – понимающе спросил Мариссель.
– Скорее, с новыми учениками. Родители написали на меня жалобу в окружное управление. Они хотели, чтобы дети имели достойное представление об истории родной страны, а я, с их точки зрения, клеветал на Германию. Когда мы с женой начинали работать, в школе учились в основном дети крестьян. А когда это местечко стало модным, из Кельна приехали совсем другие люди.
Когда стемнело, с озера потянуло прохладой. Эдер. Кряхтя, опустился на колени и стал разжигать камин. Черил и Мариссель подтащили кресла поближе к огню.
– Конечно, наши дети чувствовали себя здесьне слишком уютно. И соседи относились к ним отчужденно. Я понимаю, почему они захотели уехать, – продолжал Эдер. – И все же мне жаль, что никто из Эдеров не останется в этом доме.
– Может быть, ваш сын рано или поздно захочет вернуться? – предположил Мариссель. – Сейчас молодое поколение тянется к деревенской жизни. Свой дом у озера – что может быть прекраснее? Надоест ему Лондон, и переберется сюда, а?
Эдер отверг это предположение:
– Когда меня не станет, он продаст дом, и все.
Они надолго замолчали. Мариссель посмотрел на часы. Эдер понял его жест: «Прошу вас, отдыхайте и не обращайте на меня внимания. Я привык засиживаться с книгой за полночь».
Черил и Мариссель поднялись наверх. Стоя у двери спальни, молчавшая весь вечер Черил произнесла:
– Выходит, я буду спать в комнате Люсиль? – она зябко поежилась. – Не очень-то это приятно.
Мариссель обнял ее за плечи.
– Если хочешь, приходи ко мне. Я и не знал, что ты такая суеверная.
– Спокойной ночи, – сказала Черил. – Все дело в том, что я просто не гожусь на ту роль, которую, видимо, должна сыграть. Времена Маты Хари ушли.
Она закрыла за собой дверь комнаты, в которой когда-то жила Люсиль Эдер.
Мариссель пошел в свою комнату. Несмотря на позднее время, поселок еще не спал. Горел свет в окнах соседних домов, проехало несколько автомобилей, и откуда-то лилась тихая музыка. Мариссель разделся и лег.
Но он еще долго лежал с открытыми глазами. Мариссель думал о молодом человеке по имени Мордехай Вануну, которого он никогда не встречал, но о котором знал почти все.
Потом Мариссель вспомнил последние слова Черил.
Глава вторая
Кто дал ей яд?
У израильской разведки была своя Мата Хари. Ее звали Иоланда Хармер, в девичестве Габай. Потом она изменила фамилию и стала Хар-Мор. Она находилась в Египте в критические дни Первой арабо-израильской войны – 1948 года. Ее мать была
Будущий первый министр иностранных дел Израиля Моше Шерток уговорил Иоланду помогать еврейскому государству, которое даже еще не было провозглашено. Шерток встретился с ней на каком-то приеме и разговорился. Он почувствовал в ней человека с сильным характером. Иоланда легко приняла его предложение. Возможно, она не совсем понимала, чем рискует, а может быть, верила в свою неуязвимость.
Она называла себя журналисткой и отправляла небольшие статьи в парижские журналы. Миниатюрная, хрупкая блондинка, была трижды замужем. Она овдовела, когда ее третий муж, преуспевающий южноафриканский бизнесмен, погиб в авиакатастрофе. От этого брака у нее остался ребенок. И у нее было множество любовников – богатейшие и влиятельнейшие люди Каира или иностранные дипломаты, аккредитованные в Египте.
Один из будущих премьер-министров Ливана был ею очарован, равно как и шведский посол в Египте, который стал источником полезных сведений о египетской армии. Она сумела познакомиться с дипломатами из американского посольства в Каире и иногда получала копии донесений в Вашингтон.
Среди ее близких знакомых был главный советник генерального секретаря Арабской лиги и сын великого муфтия Каира Махмуд Малуф. Ни о чем не спрашивая, Махмуд охотно рассказывал ей обо всем, что знал. Впрочем, может быть, он даже понимал, почему эта очаровательная женщина проявляет чисто мужской интерес к политике, дипломатии и военным делам. В обмен на секретную информацию он попросил у Иоланды тысячу египетских фунтов на свою избирательную кампанию – он хотел стать депутатом парламента.
Главная проблема состояла в том, что она не могла быстро связаться с Израилем. Ей доставили в Каир передатчик, но радиста не смогли подыскать. Все сообщения она вкладывала в письма, адресованные в Соединенные Штаты, и только оттуда информация попадала, наконец, в Тель-Авив.
История Иоланды закончилась нехорошо. Впрочем, вечных разведчиков не бывает. Генеральный секретарь Арабской лиги Аззам-паша все-таки заподозрил в ней израильского агента. Иоланду арестовали, но высокопоставленные покровители ее спасли. Она быстро вышла из тюрьмы и уехала в Париж.
Ее хотели отправить в США и включить в состав израильского посольства. Но в Министерстве иностранных дел Израиля предпочли оставить Иоланду без официальной должности, чтобы сохранить ее для работы с Египтом.
Израильские дипломаты верили, что отношения с самым крупным арабским соседом рано или поздно улучшатся, и тогда Израилю понадобятся все специалисты по Египту. Служба в израильском посольстве скомпрометировала бы ее навсегда. Но Иоланда не дождалась возвращения в Каир. В пятидесятых годах она работала на Израиль в Испании. В 1959 году умерла.
Мариссель проснулся от шума, доносившегося с улицы. Еще не рассвело. Он потянулся за часами: пять утра. Внизу хлопнула дверь, и он явственно услышал голос своего хозяина. Эдер с кем-то разговаривал на повышенных тонах. Мариссель раздумывал, что ему делать: попробовать еще заснуть или подниматься. Любопытство пересилило.