Мост душ
Шрифт:
Объектив покрыт трещинами. Задняя крышка откололась, из-за этого плёнка засветилась. На одном уголке была сильная вмятина в том месте, где фотоаппарат ударился о маску Эмиссара.
Фиолетовый ремешок обтрепался в том месте, где Джейкоб держался за него пальцами, фиолетовый выцвел почти до серого.
— Я упала, — отвечаю я, мечтая о том, чтобы у меня нашлось оправдание получше, но правду, очевидно, воспримут не очень хорошо.
— Ты уверена, что с тобой всё в порядке? — спрашивает папа, переживая больше за меня, нежели
Я делаю глубокий вдох.
— Теперь да.
Стискиваю разбитую камеру. Она прошла со мной через многое.
— Всё хорошо, Кэсс, — говорит папа, обнимая меня. — Вещи можно починить. А вот людей починить гораздо сложнее.
— Кому вы это рассказываете, — произносит Джейкоб, растянувшись на полу с открытым комиксом. Он пытается переворачивать страницы, но тщетно — лишь лёгкое колыхание воздуха. Джейкоб издаёт недовольный стон и перекатывается на спину. Мрак подходит к нему и растягивается рядом, мурча в знак сочувствия.
— Что ж, съёмки здесь окончены, — сообщает мама. — А у нас впереди ещё целый день. Чем займёмся завтра?
— Можем прокатиться, — предлагает папа, — к дамбе на озере…
— Нет! — выкрикиваем мы с Джейкобом одновременно, но они, конечно же, слышат только меня.
Папа вскидывает ладони.
— Просто предлагаю. А ты бы что хотела, Кэсс?
Я думаю долго и усердно, а затем говорю:
— Я голосую за бенье.
— Вот это моя девочка, — усмехается мама.
Родители садятся просматривать отснятые материалы, а я принимаю очень, очень долгий душ, пытаясь смыть со своей кожи Вуаль и Мост Душ.
После чего падаю на кровать. Я настолько уставшая, что засыпаю моментально и даже не вижу снов.
Глава двадцать шестая
Бенье и во второй раз получаются такими же вкусными.
Мы сидим за столиком в Кафе-дю-Мон. Мама обсуждает получившийся материал с Дженной и Аданом. Папа с Лукасом увлечены разговором об истории церквушки на площади.
Тем временем я пытаюсь справиться с бенье, решительно настроенная не просыпать сахар на джинсы, пока ем. Джейкоб же дуется из-за того, что он ни в жизнь — или ни в смерть? — не сможет сдвинуть крошечную горку сахарной пудры с выпечки.
— Ещё не вечер, — говорит он, сосредоточенно хмурясь. — Я сделаю это.
Не сомневаюсь, что со временем ему это удастся, но пока что он сделал большой шаг назад в своей материальности. После Моста он стал заметно прозрачнее.
— Более просвечивающим, — угрюмо поправляет он. — Это не то же самое.
И куда более чувствительным.
Честно говоря, в этом есть свои плюсы: не нужно переживать о том, что мой лучший друг становится могущественным, потенциально неуправляемым духом. По крайней мере, пока.
После того, как нам приносят вторую порцию бенье,
Глаза Лукаса распахиваются. Филиппа тоже выглядит удивлённой, но скорее в хорошем смысле, как будто проснулась и увидела перед собой блинчики. Или бенье.
— Это моя тётя Филли, — говорит Лара, и я едва сдерживаю смех.
Лара и Филиппа — полные противоположности. Лара чопорная, с прямой спиной, серьёзная не погодам, как взрослый в теле ребёнка. Филиппа же похожа на Луну Лавгуд в теле взрослой женщины.
Жизнерадостная, чудаковатая, как будто не от мира сего. На ней сине-белое платье, окрашенное в технике тай-дай и напоминающее гигантскую версию «глаза от сглаза», и неоново-оранжевые солнцезащитные очки.
Мама переводит взгляд с одной на другую, на её лице отражается лёгкое недоверие. Её можно понять.
Они нисколько не похожи на родственниц. У Лары блестящие чёрные волосы и слегка смуглая кожа, а у Филиппы светлые локоны и такая бледная кожа, что её можно принять за призрака.
— Грубо, — говорит Джейкоб.
— Ты ужасно молода для тёти Лары, — говорит мама.
— Да уж, — отвечает Филиппа так, будто удивлена не меньше.
— Филиппа скорее моя двоюродная тётя, — поясняет Лара, бросая на медиума выразительный взгляд.
Однако Филиппа его совершенно не замечает и говорит:
— На самом деле мы даже и не родственницы. Просто моя мама — жена брата сына…
И взмахивает рукой, как бы говоря, что остальное неважно.
— Но вы, должно быть, близки, — говорит папа. — Раз Лара проделала весь этот путь.
— Это правда, — подтверждает Лара, но при этом смотрит на меня, и в моей груди — прямо там, где находится нить, — разливается тепло. Потому что Лара проделала весь этот путь ради своей подруги.
— О, бенье! — восклицает Филиппа и, не успев донести вкусняшку до рта, просыпает всю пудру на платье. И не то чтобы сильно парится из-за этого.
Филиппа и Лара придвигают ещё два стула к нашему столу и устраиваются. И при всей разношёрстности нашей компании — два исследователя паранормальных явлений, два члена съёмочной группы, два члена Общества, две промежуточницы и призрак — на некоторое время мы все становимся просто группой людей, обсуждающих истории за десертом.
В какой-то момент мы с Ларой переглядываемся. Пока взрослые обсуждают постпродакшн шоу, я беру её за руку и встаю.
— Мы пойдём погуляем, — говорю я, уже выводя её на солнце. Джейкоб не отстаёт от нас.
— Не уходи далеко, — предупреждает Мама.
— Мы останемся на площади, — заверяю я.
Солнце палит нещадно, и мы идём, перепрыгивая через лужи в тени.
— Мне бы хотелось не возвращаться, — тихо говорит Лара. — Но есть и плюс: сегодня утром Филиппа привела меня к Обществу, и они наконец согласились принять меня в свои ряды.