Мост висельников
Шрифт:
Ее горло дернулось, прежде чем она кивнула, снимая мою футболку через голову и отбрасывая ее, показывая, что под ней она была полностью обнажена. Она глубоко вздохнула, когда я провел руками вверх по ее бокам, лаская каждый синяк и отметину, которые нашел, а мой член набух между ее бедер и мое дыхание стало тяжелее. Я разрывался между неистовой, убийственной яростью из-за этих отметин и столь же сводящим с ума желанием к ней, которое заставляло мою кровь вскипать до вулканической температуры.
Я наклонился, чтобы прижаться ртом к синяку на ее ключице, и ее спина выгнулась, а голова
Это было хаотично и исцеляюще и говорило о том, кем я должен был быть для нее. Но эта энергия была мощной силой, которая снова и снова сталкивала нас друг с другом. Хотя она могла стать благословением, если мы научимся правильно ее использовать, и если будем обращаться с ней как с даром, а не как оружием.
Я проследил линию ее ключицы до горла, а мои пальцы медленно прокладывали дорожку вверх по позвоночнику, ощущая каждое крошечное вздрагивание, которое говорило мне, что я нашел очередной синяк.
Ответом на них была смерть. Я уже обещал ее Шону, а теперь клялся отомстить каждому из его людей за то, что они стояли вокруг той дыры и оставили ее там. Боль этой девушки стоила тысячи кровавых смертей, и я добьюсь каждой из них в оплату за то, что ее плоть была запятнана.
Я почувствовал, как рана на моем боку начала гореть от боли, и, пытаясь побороть ее, выдохнул, прижимаясь к ее коже, не желая, чтобы сейчас между нами что-то встало.
— Фокс, — мягко сказала она, отстраняясь, и я позволил ее рукам снова опустить меня под нее, ожидая, что она потянется за футболкой, которая была на ней, и слезет с меня.
Она сказала мне, что любит меня, и я знал, что это правда, но это не означало, что между нами что-то изменилось. Она все еще верила, что я не в состоянии дать ей то, в чем она нуждается, и, возможно, это было правдой, но сейчас я, по крайней мере, был готов попытаться.
— Роуг, — начал я, мое горло едва выдавило это слово, и она прижала палец к моим губам, чтобы успокоить меня.
— Ты хочешь меня, не так ли? — спросила она, и на секунду в ее взгляде промелькнуло сомнение.
Я кивнул, беря ее за руку и прижимаясь губами к марле, прикрывающей ее ладонь, прежде чем поцеловать каждый порезанный кончик пальца.
Больше всего на свете, детка.
Она делала невозможным скрыть от нее, что именно ее тело делало со мной, и мои глаза скользнули по ее напряженным соскам и тому, как прерывисто она дышала, видя, какой эффект и я на нее оказываю.
Я хотел быть для нее чем-то большим, чем мог быть в этот момент, когда эти раны делали меня слабым, и она, казалось, увидела это в моих глазах, проведя ладонью по моей груди и остановившись на сердце. Она ахнула, обнаружив ожог в том месте, где Шон затушил сигарету в центре татуировки на Колеса Обозрения. Ее губы изогнулись в оскале, и она опустилась на меня, целуя эту отметину снова и снова, пока она не стала гореть только из-за нее. Затем она провела языком по моему телу,
Я застонал, мои руки вцепились в простыни, пока она доводила меня до безумия, мои травмы не давали мне двигаться под ней, и она бросила на меня страстный взгляд, прежде чем освободить мой пульсирующий член и засосать его головку в свой рот.
— Блядь, — процедил я сквозь зубы, когда она провела языком по головке моего члена, одновременно сжимая его основание в кулаке.
Я наблюдал за ней с неверием, так как одна из моих фантазий о ней исполнялась прямо на моих глазах, и я задался вопросом, не нахожусь ли я в наркотической коме, выдумывая это. Но это должно было быть реальностью, потому что ничто во сне не могло быть настолько приятно, и мне внезапно пришлось чертовски сильно сосредоточиться, когда ее рот начал ласкать мой ствол, потому что мои яйца уже начали напрягаться.
Я отвел ее волосы в сторону, наматывая их на кулак, когда мой член ударился о заднюю стенку ее горла, что вырвало из меня звериное рычание. Ее глаза поднялись, чтобы встретиться с моими, и она медленно провела губами до самого кончика в движении, которое было не чем иным, как умопомрачительным.
Как раз в тот момент, когда я подумал, что вот-вот взорвусь от ощущения ее сладкой пытки, она выпустила меня изо рта и двинулась вверх по моему телу, оседлав меня с выражением явной потребности в глазах. В этот момент я хотел быть для нее чем-то большим, способным заявить на нее права так, как она того заслуживала, но, когда я открыл рот, чтобы попытаться сказать ей это, она опустилась ниже, пока мой член не прижался к гладкости ее киски, и я полностью забыл, как говорить.
Мои руки легли на ее бедра, и мы оба даже не моргнули, когда она положила ладони мне на плечи, потому что мы оба наконец-то сдались после столь долгого мучительного ожидания. Я должен был овладеть ею сейчас, даже если я был лишь наполовину тем мужчиной, которым обычно являлся, лежа слабым на этой кровати. Но я видел, что для нее это не имело значения, да и для меня тоже. Мы просто должны были соединиться, и никакая сила в мире не могла этому помешать.
Наши дыхания смешались, в глазах отразилось принятое нами решение, прежде чем она подалась вниз, и мой член скользнул в нее, заставив нас обоих проклясть то ощущение, которого мы так невероятно долго жаждали друг от друга.
Наши рты сомкнулись, и я приподнял бедра, проникая глубже, заполняя ее до краев и заставляя ее вскрикнуть в мои губы, пока я продолжал работать каждым дюймом себя внутри нее.
Мы были разбиты и изранены и не в том состоянии, чтобы пытаться это сделать, но это было не простое желание. Это была потребность. Чистая, честная перед Богом потребность, которая требовала, чтобы мы наконец пересекли эту черту и стали теми, кем нам всегда было суждено быть.
Мы начали двигаться как одно целое, наши тела сразу же синхронизировались, как будто мы, черт возьми, были созданы друг для друга, когда мы нашли свой глубокий, пьянящий ритм, который обещал мне все виды забвения по ее милости.