Мотылек
Шрифт:
Мне ничего не было видно, только чувствовался небольшой сквозняк и холод старых камней. Пол оказался неровный, я пару раз споткнулась, но отчим каждый раз дёргал вперёд, не позволяя остановиться. Когда мы вышли в его комнате, и я получила возможность осмотреться, изумлённый взор тотчас задержался на широкой кровати. Поперёк покрывала растянулась неподвижная Агата. Живот пантеры тяжело вздымался, и в тишине раздавались негромкие хрипы.
Я посмотрела на отчима, который ещё крепче сдавил запястье и подтащил меня к кошке.
— Что это
— Яд?
— Ты слышала вопрос, отвечай!
— Я не знаю. Агату отравили?
Джаральд развернул меня лицом к себе, сжал пальцами подбородок, так что заболела челюсть.
— Ч-т-о э-т-о за яд? — отчётливо повторил он.
— Правда не знаю, я здесь ни при чём, — невнятно пробормотала, с трудом выдавливая слова.
Джаральд склонился ниже, может затем, чтобы ещё больше напугать, но я и так была испугана сверх всякой меры.
— Она берёт угощение только у троих: у моего камердинера, у меня и у тебя. Других Агата не подпускает. Стоит повторять вопрос или ты ответишь по-хорошему?
Ответить очень хотелось, но проблема заключалась в полнейшем отсутствии знаний о произошедшем. Поняла лишь, что кошку отравили, и граф думает, будто я решилась на подобное. Он не заподозрил камердинера, поскольку тот слишком предан хозяину, а вот оскорбленную и уязвлённую падчерицу обвинил в тяжёлом преступлении.
— Относила ей сегодня только молоко. Набрала из большого чана на кухне. Я не травила Агату, никогда бы так не поступила!
— Хочешь сказать, всё молоко отравлено? Это легко проверить. Однако Агата может не дожить до момента, когда отравитель решит сознаться.
Джаральд выпустил мою челюсть, и я отступила, лихорадочно соображая, что делать дальше.
— Есть хорошее средство — нужно сперва вывести яд. Влить в пасть пантеры тёплой мыльной воды, промыть желудок. Позвольте мне спуститься в сад, там растёт одна трава, её отвар может сработать как противоядие.
— Так хорошо разбираешься в противоядиях? — граф прошёл в другой конец комнаты, стукнул в дверь и велел заглянувшему камердинеру немедленно принести все, что я назвала.
— Моя любимая собачка однажды отравилась, и гувернантка рассказала об этом средстве.
— Как я могу судить, средство бесполезное, — Джаральд говорил отрывисто, не отводя тяжелого взгляда, а я ощущала себя так, будто именно от моих действий зависело, вынесут ли мне смертный приговор в следующую минуту или помилуют.
— Нет, собачка поправилась, она погибла позже, когда.... когда Катрин велела слугам утопить её, — замолчав, наблюдала, как распахивается дверь и в комнату вбегает камердинер.
— За травой, живо! — Джаральд уже присел на кровать, чтобы раскрыть пасть пантере, а мне пришлось что есть духу мчаться вниз. Травка отыскалась совсем скоро, часть уже пожелтела, но кое-где оставались зелёные стебли. Когда принесла в спальню довольно внушительный пучок, котелок с кипящей водой уже ожидал над огнём в камине. Быстро промыв траву, забросила её в котелок. Судя по
— Готово. Теперь перелейте часть в миску, — велела расторопному слуге, который быстро отсудив горячий отвар, передал посудину графу.
Я отвернулась, чтобы не видеть, как отчим раскрывает клыкастую пасть и вливает лекарство в рот пантеры. Страшновато было следить, как он заставляет большую и опасную хищницу глотать горький напиток. К счастью, кошка не вырывалась и даже не оказывала сопротивления. Джаральд споил ей все, а я промыла второй пучок травы и объяснила, что его следует дать Агате пожевать, когда пантере полегчает.
— Наблюдай, Джим, — велел Джаральд, — мы скоро вернёмся.
Отчим поднялся, осторожно переложил большую чёрную морду с колен на покрывало и направился прочь из комнаты. Я поспешила следом, чтобы вместе с ним спуститься в кухню. Кухарка с помощницами уже ушли спать, и здесь снова было темно и тихо. Граф решительно подошёл к чану, взял черпак и, наполнив его молоком, поднёс к губам.
— Стойте! — я выбила половник, но отчим успел сделать глоток, — вы с ума сошли?!
Джаральд повернулся ко мне, оперся ладонью о стол и произнёс:
— Только ненормальный станет лить яд в полный чан молока, а таких людей в замке Рокон нет. Проверим твою версию на мне, Розалинда, и если не отравлюсь, то постарайся придумать другую, более правдоподобную историю.
— Вернёмся в комнату, граф. Возможно, вас скоро придётся поить мыльной водой.
Я попыталась обогнуть его, а он поймал за талию, развернул и прижал к столу.
— Поделиться с тобой, Рози? Составишь мне компанию за бокалом воды?
Он склонился ниже, а я попыталась увернуться от его губ.
— Не хочу, пустите!
Отчим разжал ладони, и я тут же отскочила в сторону.
— Ведь говорю вам, что не добавляла яд в молоко Агаты, а значит кто-то подсыпал его в чан!
— Чтобы отравить весь замок?
Вопрос прозвучал резонно. Молоко подавалось к завтраку, добавлялось в выпечку и другие блюда, так действительно могли пострадать абсолютно все обитатели.
— Тогда я не знаю. Возможно, Агату как-то отвлекли.
— Она не впустит чужаков в своё логово. Зайти могут лишь те, кого я к ней приводил, кому она доверяет, таких человек трое.
— Но когда я налила молоко, она совсем мало отпила, а потом отвернулась. В чашке наверняка ещё осталось.
— Ничего. Агата опрокинула чашку, пока каталась по полу.
— Я наливала в кувшин, может, там на дне есть, — я бросилась к чану, но кувшина рядом не оказалось. Стала открывать все дверцы, пока не нашла глиняную посудину чистой и вымытой на полке.
— Надо же, и здесь пусто, — с издёвкой заметил граф, — а мне что-то дурно не становится.
— Молоко подменили? — предприняла я последнюю попытку.