Мотылек
Шрифт:
Я поймала его взгляд, мельком скользнувший по мне, но в этот миг маркиза вновь отвлекла внимание на себя:
— Хью, дорогой, твой черёд. Что ты продекламируешь?
— Заповеди о послушании. Думаю, всем будет приятно услышать.
— Конечно, чудесная идея.
Маркиз чинно выпрямился возле возвышения и принялся читать заповеди. Я знала их наизусть (в своё время мачеха заставила выучить назубок) и поэтому не вслушивалась особо, да и не могла ни на чём сосредоточиться после выступления отчима. Он сам написал это стихотворение? Кому его посвятил? Читал ли в
— Теперь ваш черёд, дорогая Розалинда, — маркиза вывела меня из глубокой задумчивости, возвращая обратно на землю.
— Я бы хотела прочесть отрывок из «Оды морали»6.
— Чудесно, дорогая, прошу.
— Джаральд, нас больше не пригласят в дом маркизы. Я так старалась подружиться с ней, а ты взял и все испортил, — мачеха раздражённо постукивала веером по руке, и только этот звук нарушал воцарившуюся в карете тишину.
— Раз я испортил, меня и казнят. Вы с Розалиндой были само воплощение благопристойности и непогрешимости, полагаю, вас непременно оправдают и помилуют.
— Это даже не смешно, дорогой.
— Конечно, не смешно, это просто ужасно, поскольку все твои попытки выдать Розалинду замуж заранее обречены на провал.
— Почему это?— мачеха так удивилась, что даже не стала оспаривать мнение мужа.
— До тех пор, пока она не перестанет цитировать церковно-дидактические произведения 12 века и не изобразит перед потенциальными женихами хорошенькую дурочку, они будут шарахаться от неё. Откуда она этого набралась?
— Это всё их вечерние чтения с отцом. Просиживали вдвоём в библиотеке по нескольку часов и обсуждали свои книжки. Я предупреждала Теодора, что образование не пойдёт на пользу девушке, пансион — это единственное место, где она должна набираться ума.
— Абсолютно согласен. Отцу Розалинды следовало прислушаться к твоим словам.
Мачеха победно улыбнулась, а у меня снова возникло это ощущение скрытой издёвки в его словах.
— Женщины служат для украшения жизни мужчины, им вполне достаточно выучить всего два слова: «Да» и «Нет».
Лицо мачехи вытянулось, улыбка померкла, но она ничего не сказала в ответ.
В комнате уже ждала Джейн.
— Как вечер прошёл, мисс Розалинда?
— Очень хорошо и... поучительно.
— А граф-то здесь задержался, мисс.
— Я знаю, но он приехал ближе к концу, даже успел прочитать стихи собственного сочинения.
— Господин граф везде поспевает, мисс.
— Что это значит? — я обернулась к горничной и только сейчас заметила, как горят глаза девушки. Кажется, ей просто не терпелось поделиться со мной последними новостями.
— Вы пока с мачехой в гостях были, граф отыскал того, кто пантеру отравил.
— Правда?!
— Чистая правда, мисс Розалинда. Кухарка это оказалась, представляете? Вот злыдня-то! На вас поклёп возвести удумала, оттого что племянницу её извели и из замка прогнали. Это
— Как? Как она это сделала?
— Специально у чана с молоком кувшин оставила, сама же следила, чтобы никто его не взял, а дно вымазала ядом.
— И это все она графу рассказала?
— Да, мисс. Выложила как на духу. Господин граф разговорить умеет.
— И... и что он сделал?
— Вот этого вам лучше не знать, небось, не зря он вас с мачехой в гости отправил.
— Её избили до полусмерти?
— Своё получила, мисс, но не до полусмерти.
— А яд? Он заставил её выпить яд?
— Вот тут самое смешное, мисс Розалинда.
— Смешное? Это смешно, по-твоему?
— Да вы не так поняли, он её и правда заставил. Мы все в ужасе были, а уж как она отбивалась! Потом и вовсе дар речи от страха потеряла. А когда ей этот яд в рот залили, она сразу в обморок хлопнулась. Мы так и подумали, что померла, а граф взял да и вылил ей ледяной воды на голову, она мигом очнулась. Оказывается, он нарочно ей сказал, будто ядом опоить хочет, но так сказал, мисс, что мы все поверили.
У меня сразу легче стало на душе, я действительно боялась, что он может убить за Агату.
— Новую кухарку завтра привезут, эту из замка вышвырнули вдогонку к племяннице её. Дурные женщины, мисс. Надо же было додуматься, на пантеру покуситься. Она ведь до сих пор в себя не пришла.
— Ей намного лучше, разве нет?
— Я от Джона слышала, а ему Джим, камердинер графа, рассказал, что вялая она в последнее время и играть не хочет. Лежит и ест совсем мало.
— Но ведь поправляется?
— Кажется, да. Граф велел Джиму способ найти, как Агату развеселить.
Слова Изабеллы меня взволновали, я отослала горничную, а сама открыла гардеробную, выпуская Рика. Мне очень хотелось пойти и проведать Агату, но не отправляться же в комнату графа на ночь глядя.
Пёс, кажется, тоже скучал по хозяину. Он тревожно бегал по комнате, скулил, а потом подбежал к противоположной стене и стал царапать когтями прямо в том месте, где в прошлый раз открывался потайной ход. Удивительно, то ли собака помнила об этом проходе, то ли чувствовала запах Джаральда.
— Я не знаю, как его открыть Рик.
Пёс повернул голову, будто вслушивался в мои слова, потом снова опустил, продолжил обнюхивать стену и стал царапать камень уже на полу.
— Соскучился? — я подошла ближе, присела на корточки и погладила собаку по гладкой спине, — завтра отведу тебя к нему, не переживай.
Пока я говорила, пёс упорно «рыл» каменный пол, и вдруг один из камней под его лапами сдвинулся в сторону, следом раздался шорох и проход открылся.
— Рик! — я присмотрелась внимательнее и увидела, что доберман сдвинул тонкую пластину, сливавшуюся по цвету с полом, а не сам камень. Пёс уже устремился внутрь, и мне пришлось последовать за ним. Я быстро накинула халат и побежала за собакой, слыша впереди её шумное дыхание. Мы упёрлись в стену, скрывающую проход в комнату Джаральда, и Рик вновь стал царапаться и поскуливать.