Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия
Шрифт:
– В общем, насколько я понимаю, вы мне предлагаете выйти против Мухаммеда Али?
– Правильно понимаешь, – кивнул Павлов.
– А весь гонорар у меня заберёт государство?
– Ну, скажем, не весь, – покосившись на поморщившегося, будто от зубной боли Брежнева, буркнул председатель Госкомспорта. – 100 тысяч долларов в случае победы, думаю, очень даже неплохая сумма для советского спортсмена. Получишь рублями, по текущему курсу это выйдет 83 тысячи рублей. Да и куда ты эти-то потратишь? Ну, купишь машину, квартиру кооперативную, стенку румынскую, хрусталь… Да у тебя, по моим сведениям, и так чуть ли не всё из вышеперечисленного
– А в случае поражения? – решил я уточнить на всякий случай.
Он снова переглянулся с генсеком.
– 70 тысяч долларов. Ну, там по курсу посчитают. Тоже, согласись, немало.
Тут, видимо, уловив в моём лице тень сомнения, глянул искоса и спросил:
– Неужто испугался?
Во мне всё буквально вскипело.
– Вы, Сергей Павлович, на слабо меня не берите. Пуганые.
– Да ты как разговариваешь…
– Сергей Павлович, ты давай не кипятись, – осадил его Брежнев, затягиваюсь свежей сигаретой. – И ты, Женя, остынь. Хоть ты и прав, уж кого-кого, а тебя в трусости обвинять как-то глупо. Был бы трусом – не кинулся бы на вооружённого преступника и не скрутил его. Но, Женя, пойми, валюта нашей стране и в самом деле нужна. Мы же не в карман себе эти деньги кладём, мы на них построим новые дома, заводы, больницы, детские сады и школы. Понимаешь, о чём я говорю? Ну и, как сказал Сергей Павлович, тебе-то тоже достанется немало. А насчёт трусости… Это не мы, это они там могут назвать тебя трусом. Тот же… как его…
– Мухаммед Али, – снова подсказал Павлов.
– Вот, тот же Мухаммед Али, он-то уж точно на каждом углу начнёт кричать, что русские боксёры – трусы. Да и ихние журналисты, тоже ведь подхватят на все голоса.
Я про себя усмехнулся. Ихние… Так вот скажет без бумажки что-нибудь с трибуны – засмеют же.
– И честь Родины на кону, – добавил Павлов.
– За Родину я кого хошь порву.
Не знаю, уловили они сарказм в моём голосе или нет, но Леонид Ильич с удовлетворённым видом констатировал:
– Я другого ответа и не ожидал. Спасибо тебе, Женя!
Он тяжело поднялся, встали и мы с Павловым. Леонид Ильич шагнул ко мне, обнял за плечи, и… обдав табачным духом, троекратно расцеловал. В левую щёку, в правую – и в губы.
Мать моя женщина! Я каким-то чудом удержал в желудке не до конца переваренные раковый суп, жюльен, салаты и прочие деликатесы. Это ж надо, только вот с Полиной вспоминали, как Брежнев целуется, я ещё смеялся, мол, куда мне до его поцелуев, и вот на тебе!
– Молодец! – подытожил Леонид Ильич. – Настоящий советский парень: красивый, статный, спортсмен, комсомолец… Кстати, ты ещё в парию не вступил?
– Вступил, Леонид Ильич, летом кандидатский стаж истёк.
– Что ж, поздравляю! – на этот раз обошлось рукопожатием. – Одним коммунистом в стране стало больше.
Я подумал, что после таких поцелуев самый дорогой и вкусный десерт в мире не полезет мне в глотку.
– Там помимо прочего от организаторов было одно условие, – добавил Павлов. – Они хотят, чтобы бой проходил в США. Надеюсь, тебя это не сильно смущает?
– Совсем не смущает. Кстати, трансляция на Союз будет идти?
– Мы сейчас решаем этот вопрос. Возможно, что будет, но в записи.
Ага, боятся, что проиграю, и если проиграю позорно, то вообще могут
– Леонид Ильич, – повернулся я к Брежневу. – у меня есть встречное предложение… Вернее, два.
– Какие еще предложения? – начал было возмущаться Павлов. – Ему Родина, партия оказывает доверие, а он тут с предложениями выступает!
– Я, товарищ Павлов, такой же коммунист, как и вы, поэтому сначала выслушайте, а потом уж возмущайтесь.
– Действительно, Серёжа, давай послушаем, что наш чемпион предлагает, – поддержал меня Брежнев. – Говори, Женя.
– Во-первых, про трансляцию. Вот скажите мне, какова будет реакция буржуазной прессы и иных средств их массовой информации, когда они узнают – а они обязательно узнают – что наш бой в СССР будет показан в записи?
Брежнев с Павловом переглянулись.
– Отвечаю… Поднимется грандиозный шум по поводу того, что в СССР не доверяют своему спортсмену и не уверены в его победе. То есть почти уверены в его проигрыше. А под это дело еще много чего наплетут про нашу страну. И вот скажите мне, а нам это надо? Вообще отказ от прямой трансляции можно рассматривать как идеологическую диверсию. Это раз. А еще… Вот вы, Леонид Ильич, прошли войну. На передовой сражались. И вот ответьте мне, что чувствует боец, когда знает о том, что дома за него переживают, желают победы в боях? Так вот и мне будет гораздо легче от осознания того, что за моим боем вот именно в данный момент следит многомиллионная советская аудитория, переживают за меня, за советский спорт, за престиж нашей страны.
Брежнев покряхтел, закурил, подвигал бровями. Павлов напряжённо молчал, ожидая, что скажет генсек.
– А ведь он прав, Сергей Павлович. Этим щелкопёрам только дай повод. Правильное предложение. Да и ответственности у Жени будет больше. Так с этим понятно. Будем делать прямую трансляцию. Какое второе предложение?
– Я очень прошу предоставить мне киноплёнку с записями боёв Мухаммеда Али. Сами понимаете, что соперника нужно как следует изучить.
– Думаю, что найдем тебе плёнку. Это тоже правильное предложение. Найдёте, Сергей Павлович?
– Да, Леонид Ильич, – подобрался председатель Госкомспорта. – Сегодня же дам команду, чтобы всё, что есть, по этому американцу подготовили. Вышлем товарищу Покровскому бандеролью.
– Тогда уж, пользуясь случаем, хотел бы ещё кое-что предложить.
Тут уж и Брежнев нахмурился. Но я не собирался отпускать вожжи.
– Можно же ведь ещё пару-тройку миллионов долларов заработать на этом деле.
– Каким образом? – в глазах Брежнева появился азартный блеск.
– Я с ансамблем записываю несколько хитов… то есть шлягеров на английском языке, диск печатается на «Мелодии» большим тиражом, в Штатах находим продюсера, за неделю до боя песни с диска начинают крутить по американскому радио, а перед самым боем пластинки поступают в продажу. Как вам такой вариант?
– Хм, а ты уверен, что сможешь записать такую пластинку? – спросил Брежнев после некоторого раздумья. – Что на ней будут песни, которые действительно заинтересуют американцев? Это будут русские народные на английском языке? У них вроде бы мода на все эти «Калинки-малинки».
– Нет, – улыбнулся я, – не русские народные. Это будут эстрадные вещи, и очень качественные, даю вам гарантию, что они попадут во всевозможные чарты, как у них там в Штатах принято.
– Сергей Павлович, как вам такая идея?