Мой ангел-хранитель

_Prince of Darkness_

В камине трещал огонь, дрова в его объятиях чернели, начинали тлеть, постепенно превращались в уголь. Время от времени огонь вспыхивал чуть ли не синим цветом, а потом резко становился прежним, утихал, продолжая мирно блестеть, трещать, безжалостно сжигая небольшие дровишки. Потом снова резкий всплеск пламени, затем снова тишь.

Бог обмана сидит на кресле возле камина, разжимая и сжимая пальцы рук то и дело, направляя их энергию на огонь. И тот, подвластно его магии, начинает разгораться, а потом вдруг резко потухает. Локи пустым взглядом смотрит за своими действиями, в его зеленых зрачках отражается огненный блик, танцует, нежится, и от этого взгляд лжеца становится необычным до жути, страшным, мистичным. В памяти начинают всплывать обрывки каких-то еле различимых моментов прошлого, слышатся умоляющие голоса, злорадный смех, жестокий взгляд, плещется красная кровь. Он никогда не забудет тот

день, никогда не сможет забыть. День своей мести.

***

Перед глазами вновь забрезжил свет. Кажется, он заснул на какие-то секунды, а потом вновь очнулся. Легкий кашель образовался в груди, и он, поднимаясь на ноги, судорожно схватился за неё, щупая холодной рукой, пытаясь найти рану, которая только что зияла в теле. Однако на одежде своей он увидел лишь остатки крови, а ветер бросил на ладонь лоскут некогда белого платья, окрашенный в алый цвет крови. Сердце, потухшее на мгновение, забилось чаще.

– Сигюн, - тихо произнес он. По сторонам осмотрелись его глаза, и только потом он облегченно вздохнул, когда понял, что кровь не её. Отбросив бесполезную тряпицу, Локи поднялся на ноги. Слух его привлек посторонний шум, который издавал вовсе не ветер. Недалеко трикстер заметил асгардский корабль, который приземлился на запыленную землю, а стражник, находящийся в нем, заглушил двигатель. Стоит ли прятаться от одного вооруженного аса, если во владениях есть целая магия? Нет.

Локи тенью приблизился к охраннику, который по приказу царя направился в царство тьмы, чтобы разузнать, как обстоят дела. Он уже сошел с борта, со страхом в глазах осмотрелся по сторонам, нервно сглотнул и только уже собирался брести к полю боя, как внезапно сзади усилилась чья-то хватка, а острый кинжал полоснул кожу на шее. Тело воина упало бездыханно, а Локи, не медля, примерил на себе его облик, осмотрел тело, улыбаясь, а потом взошел на корабль.

Полуразрушенный Асгард расстилался перед ним, и он, оставив позади Хаймдалля, теперь шел вперед. Шаги его были медленными, осанка прямой, а взгляд исподлобья наблюдал за опустошенными улицами, за суетливым народом, который разбирал завалы колонн, арок, мостов и даже домов. Обстреленый дворец Одина возвышался как всегда горделиво, и, увидев его в своей обыденной красе, в своем потрясающем величии, хоть и слегка поврежденным, стражник, облаченный в золотистые доспехи, с копьем в руках, ступал уже более уверенно, а на губах его играла легкая, но странная ухмылка, более напоминающая зловещий оскал. Люди видели, что он сошел с корабля. Поэтому на охранника были устремлены тысячи обеспокоенных и вопросительных взглядов, а некоторые останавливали его, спрашивая о Торе, о том, что произошло. Но он не видел их, не отвечал, поднял голову, минуя людей, минуя их речи, перед собой он видел лишь дворец, к которому так хочет добраться.

Никто его не задерживает, никто даже не подозревает, что это идет именно он - их страх, их гибель, их ненависть, их ненавистник, их презрение, их предатель. Ему открыты все двери в Асгарде, хотя совсем недавно он был заперт в клетке, он мог лишь сделать несколько шагов от стены до стены, зато разум его уже открыл для себя просторы, и все случилось так, как он и задумывал, остался только последний единственный шаг, который уничтожит прошлое, заберет его, перечеркнет его.

Он сам открыл парадные двери, твердым шагом направился к тронному залу, но, прежде чем переступить порог, огляделся по сторонам, наблюдая спокойную охрану, похожую на неподвижные статуи. И все таки он отлично знал, что они не дремлют, и их слух, их взор обращен будет на опасность, угрожающую Одину. Что ж, тогда придется все сделать тихо, как всегда… Улыбнувшись своим мыслям, он заходит в тронный зал, а потом дверь за ним захлопывается. Путь назад ему ещё открыт, но он не хочет, не желает отступать, он у цели и вкус победы он уже ощущает. Как же он сладок, прямо как мед, прямо как губы его супруги. Сейчас он старался не думать о ней, сейчас это ни к чему, и внутри болело оттого, что с ней сейчас происходит, и что с ней будет дальше, но он гнал эту мысль, чтобы сосредоточиться совсем не другом.

Он зашел, он рядом, но он скрылся.

– Мой царь.

Один поворачивается лицом, на его морщинистой коже он замечает капли пота, одинокий глаз, отражающий лишь тоску и грусть, смотрит на вошедшего стража с волнительным интересом.

– Я из царства тьмы с новостями, - чужой голос говорит с ним, и Одину невдомек, что под ним скрывается едкость трикстера.

– Тор?
– уже готовый услышать приговор старшего сына, затаив дыхание, осведомляется Всеотец.

“Конечно, я даже не удивился, что ты в первую очередь спрашиваешь о нем, справляешься о его жизни. Я даже не обижаюсь.”, - пронеслось в голове,

но слова были не подвластны мыслям.

– Мы не нашли следов Тора или оружия, но… мы нашли тело.

– Локи?
– потухший голос царя заставил его удивиться.

“Ты что, действительно волнуешься? Откуда эта дрожь в голосе? Папа…”, - мысли заставили улыбнуться, взглянуть на короля исподлобья.

– Вы расстроены, мой царь?

– Я не знаю, что чувствую сейчас, - отзывается король. Осторожно, боясь оступиться, Один спускается с возвышения, томно вздыхает.
– Как это произошло?

– Увы, мне то неведомо, - он сделал пару шагов к правителю, пряча левую руку за спиной, но царь этого не замечает.

– Я не могу поверить, что Локи мертв, - голос короля становится хриплым, дрожащим, как в ужасный мороз. Пот ещё сильнее скатывается с его лба, падает на густую бороду.

– Ох, разве я сказал, что он мертв? Мы нашли лишь его тело, но его душа все ещё здесь, с нами, - оскал, предупреждающий шепот, слишком резкое и сильное движение, когда рука с кинжалом вонзается в грудь царя, пробивая доспехи насквозь, входя по самую рукоять. Пелена обмана спадает, и царь не может вздохнуть, и причина тому не только сидящее острие в груди, - он видит перед собой младшего принца, проклятого всеми девятью мирами. Принца, которого когда-то мог назвать сыном.

– Ну здравствуй, отец!
– шипит он, горько усмехаясь.
– Рад, что я жив?
– со зверским наслаждением маг вонзает оружие ещё глубже в грудь, от чего Один издает тихий стон. Вся рука, включая наручни, запястья, уже в крови.

– Локи… - шепчет король, даже не пытаясь сопротивляться, даже не пытаясь защититься. Ладонь выпустила царский скипетр, а тело точно бы осело на пол, если бы сильная рука трикстера не удерживала его.

– Узнал, - довольно отвечает маг.
– Я уж думал, совсем забыл за годы моего заключения, как я выгляжу, - он вдруг неожиданно вынимает из груди аса кинжал и видит на лезвии, рукояти, пальцах кровь.
– Ты погубил мою жизнь своей ложью, но я лгать не стану, - кровавое острие коснулось седой бороды, пачкая её.
– Я терпел твой обман, я рос в семье, где меня считали никем, рос в мире, где был чужим для всех, даже для тебя, - он нагибается к еле дышащему отцу.
– Я ушел, я покинул Асгард, я выбрал для себя другую дорогу, ушел, чтобы больше не тревожить вашу счастливую семью, но вы отловили меня, запихнули в тюрьму, а после ты унизил меня перед всеми, унизил, но впервые сказал правду мне в глаза за всю жизнь. Сказал правду так, как она должна была звучать изначально, как она звучала давно в твоей голове, - взгляд царя тускнел постепенно, и Локи схватил его за седые кудри.
– Смотри мне в глаза. Я ещё не все сказал! Ты дослушаешь меня, а потом я выполню твое последнее желание.

Царь еле дышал, пытался что-то сказать, но Локи снова перебил его.

– Я могу согласиться с тобой лишь в одном - ты сделал ошибку, когда пригрел меня в Асгарде, как птенца. Ты ведь уже тогда догадывался, какое зло приютил?
– злорадно усмехнулся он.
– Возможно, ты спас мне жизнь своей ошибкой, и я был бы благодарен, если бы не твоя ложь. Прежде чем я дам тебе умереть, я хочу послушать твое желание, я хочу выполнить его, и считай, что это та самая капля моего милосердия для тебя, - прошипел маг те же слова, что когда-то сказал на суде Всеотец.

– У… убей… меня… Я прошу, - прошептал король, задыхаясь постепенно.
– Вот мое последнее желание. Убей. Мне больше незачем жить. И я… про… прошу у тебя прощения. За все, сын мой, - из глаза показалась слеза, а рука крепко сжала плечо колдуна, резко толкая его на себя, тем самым заставляя острие кинжала поразить его сердце. Локи же остановился, не дал проткнуть кожу.

– Ну же, чего же ты ждешь? Убей, - умоляюще попросил Всеотец.
– Прояви милосердие.

Локи опустил глаза, стараясь спрятать подступившие слезы, которые уже успели скользнуть на щеки, которые уже давно теплились в его очах. Что это с ним? Откуда взялась эта вода? От слова “сын” он разомлел? От столь обманчивого слова, которое все это время было лишь пустым звуком? Нет. Он взял себя в руки. Он посмотрел на царя. Губы сжались в тонкую полоску, вымученная на лице злость смешалась со слезами, делая Локи безумным, одурманенным самыми сильными, перемешанными эмоциями и чувствами. Они, казалось, стояли на чашах весов, и только от него зависело, что же перевесит: прощение или ненависть. Секунды шли, Один молил, а Локи медлил. Он слишком горд, чтобы простить, старые обрывки воспоминаний летят перед глазами, словно страницы книги бегут назад, отматывая время, события. Вспоминая все то, что было тогда в нем, что не потухло до сих пор, Локи понимает, как ненавидит отца, а точнее - царя, который нашел для себя трофей. Чаша, где были силы на прощение, резко поднялась вверх.