Мой бесполезный жених оказался притворщиком

Павлова Нита

Пока что тут и совершенствовать-то было особо нечего.

Я переводила дыхание, прислушиваясь к собственным ощущениям. Проблема заключалась не только в том, что мои запас приемов был невелик но и в том, что у каждого мага был определенный предел использования способностей. Это как с любым сосудом. Он не бывает бездонным. И, хотя считалось, что магия это дар богов, а молитвами можно добиться практически неограниченной поддержки высших сил, на практике это мало кому удавалось.

Да и молитвы я не одной не

знала.

А между тем я была уже на пределе. Это хорошо считывалось по тому, как сильно дрожали мои руки.

У Лукьяна такой проблемы не было.

Он меланхолично протирал трофейный ржавый меч отворотом рубашки.

Наверное, я смотрела слишком долго.

И слишком пристально.

— Мне кажется, что мое сердце сейчас остановится, — сказал он, глядя на меня из-под полуопущенных ресниц.

— Тогда мои молнии всегда к твоим услугам, — обнадежила его я. — Не волнуйся, я сделаю все возможное, чтобы заряд тебя не добил.

Выражение лица Лукьяна приобрело крайнюю степень обреченности.

— Да, — вздохнул он. — Примерно такого ответа я и ожидал. Некоторые вещи не меняются.

— Это прозвучало очень подозрительно, — сказала я.

— Это паранойя в тебе говорит, — сказал Лукьян.

— Это черная неблагодарность! — донесся до нас хорошо знакомый голос.

И из массива деревьев выбежала фигура, за которой неслись призрачные волки и… горящий козел?

От такого зрелища я едва не свалилась с ветки.

Столпившиеся возле дерева скелеты от шока расступились.

Медведь замер, так и не решившись с силой обрушить на землю тяжелую лапу.

— Мне кажется, или там действительно бежит Платон? — убито спросила я.

Лукьян прищурился. Потом задрал голову к небу. Затем снова перевел взгляд на бегущую фигуру.

— Да, — сказал он. — Да, точно он. К дождю, наверное.

И в самом деле начинало накрапывать.

За последние пару месяцев контроль над способностью у Платона значительно улучшился. Так что внезапные погодные катаклизмы могли свидетельствовать только о том, что он был в бешенстве.

— Я спас его шкуру! Тащил на себе! А он меня рогами! Копытом в лоб! Подпалил мне брюки! Скотина!

— Так козел же, — отметил Лукьян.

— Ты чем думал? — проревела я на всю поляну. — Я зачем отправила тебя в академию? Что ты делаешь здесь?!

Платон поднял глаза на мой голос и мгновенно побледнел.

— Дафнюшка, — прошептал он.

Он обернулся, лишний раз убеждаясь в том, что призрачная звериная свита никуда не делась, и притормозил, заметно растерявшись.

— Иди сюда! Живо!

Я ненадолго остановила пляску молний вокруг дерева, направив их в произвольные точки поляны, а Лукьян свесился вниз и протянул руку, помогая Платону взобраться к нам на дерево.

Горящий козел, не желая сдаваться так легко, с разбегу врезался в дерево.

И

застрял в нем рогами.

По дереву поползли языки пламени.

— Да что ты творишь! — пуще прежнего разозлился Платон.

И от души обрушил на парнокопытного агрессора стену дождя. На него и на нас. В общем, если раньше у меня дрожали только руки, то теперь я дрожала вся.

Платон неловко потирал затылок.

— Ой.

Лукьян невозмутимо сплюнул воду в сторону.

Ну хоть козел больше не горел. Только сердито топал копытами, пытаясь освободить рога из деревянного плена.

— Беееее!

— Где ты нашел этого козла?

— Это Змеев, — отмахнулся Платон.

— И Змеев тут? — я прикрыла лицо ладонью. — Ладно. А Змеев где нашел козла?

— Он козел, — уверенно сказал Платон.

О, ну ясно, подобное притягивает подобное, да?

— Поддерживаю, — кивнул Лукьян.

— Это не конкурс оскорблений, — вмешалась я, как единственный взрослый и адекватный человек в этой компании.

— Нет, — покачал головой Платон. — Он буквально козел. Вот этот, — он неопределенно махнул рукой, глядя вниз.

Мы все туда посмотрели.

— Беееее!

Взгляд козла был нам очень хорошо знаком. Он говорил: во всем, что со мной случилось прошу винить Лукьяна Хилкова.

Да, это определенно был Гордей Змеев.

— Вы нашли Илариона? — поинтересовался Платон.

— Он медведь, — отзеркалил его уверенный тон Лукьян.

Платон шутливо погрозил ему пальцем.

— А ты злопамятный. Подумаешь, он тебе один раз на ногу наступил.

— Нет, — вмешалась я. — Он как козел. Только медведь. Буквально.

Я указала в сторону понурого Илариона в медвежьей шкуре. Он, казалось, потерял к нам всякий интерес. Вместо того, чтобы пытаться добраться до дерева он теперь внимательно следил за козлом Гордеем. На его морде застыло очень сложное задумчивое выражение. Скелеты тоже заметно притихли. Стоило бы порадоваться предоставленной передышке. Но вместо радости, я ощущала ещё большую тревогу. Это не выглядело как признание поражения, это определенно было ожидание в засаде. Все они чего-то ждали. Вот только чего?

Платон посмотрел на медведя.

Затем на козла.

Снова на медведя.

— Да как так вышло-то?!

— У меня к тебе тот же вопрос, — сварливо отозвалась я.

И мы быстренько обменялись нашими историями.

Чтобы после погрузиться в сложные размышления о том, как нам победить в этой неравной схватке. Да, со стороны мы были кучкой школьников, которые собирались побить пенсионерку, но, позвольте, это была не бабуля, а самый настоящий демон во плоти.

— Я вот что думаю, — сказал Платон после того, как даже втроем мы так ничего и не придумали. — В общежитие ведь нельзя с животными, так?