Мой бесполезный жених оказался притворщиком

Павлова Нита

Чем по жизни занимался капитан Раскатов в те дни, когда не учил Платона, мне даже думать не хотелось.

Вторую призванную лопату Платон торжественно вручил Лукьяну.

— Это мы сколько тут провозимся, — Лукьян с сомнением поглядел на инструмент. — Ты ещё помнишь, что нам надо попасть в академию?

Я подозревала, что Платон помнил. И именно поэтому не хотел попасть туда вовремя.

— Отправим туда Дафнюшку, — предложил Платон.

А как насчёт того, чтобы меня спросить, а? Я может лучше лопатой помашу, чем ещё пять километров спринтерским бегом пробегу.

И что насчёт моей безопасности?

Тебе уже плевать?

Видимо, эти вопросы огромными неоновыми буквами были написаны прямо у меня на лбу, потому что Платон поспешил объяснить свое гениальное решение.

— Нечисть подчиняется призрачной старухе, так? Так. А старуха сторожит колодец, так? Так. Значит, она сосредоточит все внимание на нас с Лукьяном, и тебе будет проще добраться до академии. И в академии тебе ничего особо делать не придется, главное, найди ректора и расскажи, что его племянник теперь козел. А цесаревич медведь. Буквально. Только лучше воздуха предварительно набери в грудь побольше. А то, если прервешся где-то на середине проникновенной речи, ректор примется нудеть о манерах, и ровно в этот момент наша славная империя лишится будущего. Хотя какое там у нее будущее, если мы в любом случае говорим о Иларионе…

Госпожа Ехидина смертельно оскорбилась из-за того, что на нее никто не обращал внимания. Она попыталась напасть на Платона со спины, но он не только отступил в сторону, уходя от атаки ведра, но и смачно заехал госпоже Ехидиной по лицу лопатой.

— Не перебивайте меня, мадам.

От визга призрачной старухи мне едва не заложило уши.

Я недовольно уставилась на Платона. А когда это не возымело никакого действия, перевела взгляд на Лукьяна.

Но вместо того, чтобы поддержать меня и проголосовать решительно против этого дырявого плана, Лукьян невозмутимо воткнул лопату в землю.

Глава 24

Академия выглядела как обычно.

Как обычно выглядят все академии перед концом света, я хочу сказать. Повсюду что-то гремело, звенело, кто-то квакал или пищал, обезумевшие студенты носились туда-сюда, сшибая нечисть, но куда чаще друг друга.

Главный корпус превратился в руины далекой цивилизации, библиотечный флигель покрылся толстой коркой льда от чьего-то неудачного стихийного удара, и только медицинский корпус оставался нетронутым, тщательно укрытый защитными чарами в несколько слоев.

Я отбросила несущегося на меня скелета в фонтан прицельным ударом молнии и огляделась.

Фонари вдоль центральной аллеи были разбиты.

На памятнике императора кто-то, воспользовавшись случаем, написал нехорошие слова.

Полыхало пламя.

И в центре этого пламени на вершине единственной уцелевшей Часовой башни стоял человек, управлявший огненными чарами.

Я задержала дыхание.

Это же…

— Мвахаха! Получите! Так вам, а! Видали, как я могу?

Это же Демьян Орлов!

Эй, что ты забыл на месте главной героини?

Я ухватила за ворот пробегающего мимо Марка Кемского и указала на Демьяна.

— Что он делает?

Марк Кемский смерил меня оценивающим взглядом. Этот взгляд прошелся по моим встрепанным волосам, дымящейся рубашке, пятнам грязи на лице и наконец скользнул к моим рукам. Между моих пальцев трещали электрические искры, так что Марк Кемский решил, что сегодня не лучший день для того, чтобы нарываться

на драку.

— Он пользуется случаем продемонстрировать свою силу. Он с самого начала церемонии бесконечно бухтел о том, как его достал Гордей и его подколы на тему подражательства. Так что, раз Гордея тут нет, и вообще никого больше с похожими способностями, Демьян решил проявить себя.

Демьян Орлов перепутал академию и шоу талантов, ничего нового, каждый развлекается по-своему.

— А где Надя?

— Какая Надя? — не понял Марк.

— Глинская. Она должна быть где-то здесь.

И это она должна демонстрировать свою силу, а не Демьян Орлов, ясно?

Марк Кемский ткнул пальцем куда-то себе за спину, и бросив взгляд в этом направлении я увидела Евжену.

Которая тащила бессознательную Надежду в сторону медицинского корпуса.

О, нет.

Как так вышло?

Надо сказать, что Евжена была человеком высоких моральных принципов. Несмотря на то, что она вся раскраснелась, тяжело пыхтела, а ее волосы взмокли от пота, она тащила Надю подхватив ее подмышки, вместо того, чтобы тащить за ноги.

Потеряв интерес к Марку Кемскому я отпихнула его в сторону и бросилась к Евжене.

Увидев меня она устало помахала мне рукой и остановилась, положив Надю на землю.

— Все, — запыхавшись сказала она, — я так больше не могу. Мне нужен перерыв.

Подойдя к ней я осознала, что меня охватывает ни с чем не сравнимое чувство тоски и апатии. Мне ничего не хотелось. Я не видела смысла в том, чтобы сдвинуться еще хоть на сантиметр. Зачем я вообще сюда пришла?

— Ближе подойди, — сказала Евжена заметив изменения в выражении моего лица. — Ты сейчас прямо на границе моего эмоционального щита. Одна, вон, не послушала, — она кивнула на бессознательную Надю, — и теперь тут валяется. Вас двоих я не дотащу до медицинского корпуса.

Я последовала совету Евжены, и, стоило только мне оказаться почти вплотную к ней, я ощутила, как мое настроение возвращается в норму.

Я посмотрела на Надю.

— Что именно у вас произошло?

— Я же говорю! — взмахнула руками Евжена. — Никто меня не слушает. А потом все жалуются, что я поджарила им мозги! Если бы у них были мозги, они бы соблюдали ту дистанцию, которую я им называю! А с этой, — она неопределенно махнула рукой в сторону нашей соседки, — вообще ничего непонятно. Я еще раньше хотела тебе сказать, у нее слишком чистые эмоции, я и подумать не могла, что ее зацепит, а я упущу этот момент.

— Как это?

Евжена задумалась.

— Как правило, у людей в любой момент времени намешано много всего. И радость, и ревность, и все — одновременно. А вот у Нади не так. Она всегда или строго счастлива или строго печальная. Никогда не замечала у нее чего-то нестабильного. Это очень странно. Видимо, она подошла слишком близко к моему щиту, не знаю. С ней все было в полном порядке, а потом она просто рухнула на месте!

Слова Евжены заставили меня насторожиться. По правде говоря, это всегда удивляло меня еще в те времена, когда я читала роман. Люди не могут быть такими однозначными, но Надежда была. Она была совершенной положительной героиней, и, если при прочтении я всегда могла списать это на условности жанра, то в реальной жизни это выглядело немного жутко. К тому же — все остальные так себя не вели.