Мой бог – бесконечность

Щедровицкий Дмитрий Владимирович

Пойдем себе, на дудочках играя,
Вдоль тракта, и забудем путь назад.
Пусть рай не ждет, – не заслужили рая, —
Найдется угол. Я не верю в ад.
Хозяйка нас проводит. Обернемся —
И ну махать! А скроется из глаз —
Как думаешь: всплакнем? Иль улыбнемся?
Ведь как-никак, а Жизнью звалась…

1979

Твое дерево

– Ты знаешь, сумасшедших было много.
Но был один настолько воспален
Идеей, будто он – Наполеон,
Что

убедил весь мир.
В него, как в бога,
Поверили. И он завоевал Европу.
Но в России вдруг очнулся —
И усомнился… Тотчас покачнулся —
И полетел в зияющий провал.
Но падая – поверил, что живет
На свете. И настало избавленье:
Он очутился на Святой Елене
И там включился в звездный хоровод.
Ты ни признаний, ни имен, ни воплей
На нем не режь. Пусть царствует оно,
Ветвями в небеса вкоренено.
А если в землю, – высохнет, как вобла.

1979

 

* * *

Гул солнечный. Движется воздух,
И жарко двоятся стволы.
Высокий и стройный подросток,
Чьи мысли, как небо, светлы,
Внезапному замыслу детства
Не вызреть и не зачерстветь…
Прорыв возрастных соответствий,
И смерти, и времени. Свет —
И в нем стихотворные строки
Впервые подобны лучам.
Высокий и хрупкий. Высокий,
И небо течет по плечам.
Безумная жизнь пронесется,
Притянет воздушная высь —
И скажешь, сгорая: от солнца,
От солнца стихи родились!
От близости неба. От жара
Страстей, пробужденных в крови
Сверканьем влюбленного шара. —
Он падает… Падай! Лови!..

1980

* * *

…Так в озере холодном искупаться
Решаешься – и входишь постепенно:
Сперва дрожишь – и коченеют пальцы,
Потом, немея, входишь по колено,
И, воздуха набрав и окунувшись,
Уже плывешь, – а сам белее мела…
И так вступают в жизнь, в любовь и в ужас.
И так душа решается на тело.

1980

* * *

Скованные временем единым,
Трепетно-похожими телами,
Призванные лесом нелюдимым
В близость с индуистскими стволами,
До забвенья любящие лето,
Мертвые зимою от печали…
Подождите, я Вас видел где-то.
Кажется, и Вы меня встречали.
Можно ль так безбожно замыкаться
В огорченье, суете и теле?
Ведь пора цветения акаций —
Мимолетней мысли и метели.
Но, пока смертями жизнь богата,
И земной судьбой набухли вены —
Дух бессмертный вызывает брата
На свиданье во плоти мгновенной.

1980

Метампсихоз

Прохожу – роняю сигарету.
Наклоняюсь – озеро у ног…
Я

в парижском переулке где-то…
Я в горах. – Бегу к дверям: звонок!
Величавы горные озера…
Свечка. Схожий с мошкарой ночной
Почерк: «Не перенесу позора.
Все открылось. Ты – всему виной…»
Голубого полдня водопады,
Яркий трепет горного листа,
Погодите… Разобраться надо…
Гаснет свечка. Улица пуста.
Я – виной?! Мутится взор…
Но кто я? Тишина сгущается, звеня,
Лист плывет по озеру… Пустое!
Есть волна и небо. Нет меня…

1980

* * *

– Древнекитайский мастер снов, Великий сердцелов,
В стране Осеннего Цветка Что зреет сквозь века?
– Земле прикажут онеметь, И небу вяжут сеть.
– Древнекитайский мастер снов, Достанется улов
Кому?
– Расширятся во тьму Зрачки сирот и вдов.
– Древнекитайский мастер снов, Ты темен и суров…
– Я в луч закатный погружусь – И больше не рожусь!..

1980

Испания

С неопровержимостью цветка,
С арагонской радужностью ткани —
В небо растворенная рука
Всех твоих провидческих исканий!
В самобытной горечи морей,
В мужестве дуэли ураганной —
Укрепи, восстанови, согрей
Разумом покинутые страны!
Пусть в гигантской кроне, как в руке,
Синевою пристальной упьются
Мудрецы – из тыквы, налегке,
Короли – из битвы, как из блюдца,
И крестьяне замки возведут
Из нестройных ежедневных пахот,
И потомкам вынесут на суд
Золотых веков зеленый запах…

1980

Художник

Родство метели за столом,
Где небосвод наедине
С душой. И шепот о былом
На веточках теней.
И снег, и шелест за окном,
Надгробья странных снов.
А в них – Дворцы. И взоры об ином
Из флорентийских книг.
И змеевидные цветы —
Предвосхищенье дивных тел —
На город смотрят с высоты
Из окон сквозь метель.
И с гениальной глубиной
Небес февральских темнота,
Как ранний реквием, волной
Проходит вдоль холста.
Зрачками звездный свет лови —
Ему приюта в мире нет,
Ведь жар заснеженной любви —
Больней, чем холод лет.
И пусть в навершьи темноты
Метель ветвится. А еще —
Миры и лица. – В каждом ты,
Как Вечность, воплощен…

1980

* * *

…лицо вдруг начало странно меняться —
От привычной грусти к смертельной красоте.
Тут я вздрогнул – и осекся на полуслове:
Так просветляются небеса,
И волненьем зелени, тысячью желаний