Мой босс - палач
Шрифт:
Остатки после огня чисто условны, и даже наши навороченные экспертные методы не способны ничего вытащить. И единственных свидетелей не допросить — они тоже мертвы.
— Знаю. Но есть же еще то, чем она дышала…
— И об этом думал.
Когда я примчался к Нонне в академию, она уже не могла говорить. Была надежда, что написала что-то, но после самовозгорания ничего восстановлению не подлежало.
— Вернон, я нашла один старинный рецепт и долго не могла его расшифровать. За этой книгой я даже ездила в Вуд-Оак…
— Почему
— Ты очень занят, — она потянула с подоконника какой-то потрепанный фолиант, не привлекающий внимания между двумя серыми горшками. — Есть такое насекомое, которое уже не водится в лесах Демидейла… сейчас… — Силь склонилась над посеревшими листьями с непонятными мне письменами. — Саламандровый мховник. Я искала эту штуку по всем библиотекам! Еще я составила для тебя список всех растительных ингредиентов, которые могли использовать… — Она снова шмыгнула носом.
— Что там с… мховником? — поспешил я переключить ее внимание, пока она снова не ударилась в слезы.
— Что там с кофе?
— Почти…
— Так вот, этот мховник использовали для убийства салем около трехсот лет назад в массовых истреблениях. Из него делали что-то типа дымовой шашки. Частички мховника при соприкосновении с легкими начинали жечь изнутри, и от боли запускался механизм самоуничтожения… — Понятия не имел, чего ей стоило так ровно все это выложить. Но на большее ее не хватило. Силь уже не плакала — застыла с ровной спиной и невидящими глазами. — Думаю, тебе надо заняться этой информацией.
— Не выезжай никуда без моего ведома. — В доме вдруг стало так тихо, что даже пульс в ушах стало слышно. — Не хочу тебя потерять…
Ничего более идиотского и придумать нельзя — решать пол утра, оставлять ли красную помаду и каблуки в своем образе. В итоге я не стала изменять заданному вектору. Каблуки стали более устойчивыми, но все такими же высокими — а то вдруг снова его невеста явится, а противостоять ей в кедах вообще не вариант! Я даже заказала себе сгоряча еще одну пару обуви, стоимостью в месячную зарплату в клубе. Дорогая имитация кожи — такие не промокнут, даже если Вернон заставит меня догонять его по лужам, канализации… куда там еще может занести инквизитора?
— Как продвигается выход из моей игры? — окинул он меня взглядом от стола секретаря, стоило сделать шаг в приемную. Я замерла по центру, позволяя ему медленно все рассмотреть в деталях. Он даже отставил чашку с кофе, за которым, видимо, вышел, и шагнул ко мне, сложив руки в карманы брюк. — Или ты уже сдалась?
— Нет. — Вернуть ему его «не льсти себе» язык не повернулся. — Не во все двери еще побилась головой.
— Может, побережешь голову? Мне она нравится.
— Неужели? — В офисе еще тихо. Я приехала рано, надеясь проскользнуть в кабинет до прихода босса, но не вышло. Не знала его привычки вообще. — Что ты от меня хочешь? Только честно?
Вопросы сами сорвались
— Проходи, — повел рукой в сторону своего кабинета. — Кофе будешь?
— Нет.
— Не пьешь?
Я слышала, как он вернулся к столу секретаря за своим.
— Ладно, буду, — обернулась. — Спасибо.
Он принялся за кофеварку, а я — за его рассматривание. Когда бы еще мой взгляд кто-то так притягивал? Но в Рэде все будто гипнотизировало. Особенно руки с дорогими массивными часами на запястье. Они просто созданы друг для друга. Я даже прикрыла глаза, пытаясь протрезветь от этого пьянящего воздействия, и отвернулась к окну.
— Печать вчера жгла больно, — глухо пожаловалась.
Звякнула тихо чашка, послышался вздох:
— Я говорил: пока не выполнишь условий, будет жечь…
21
— Каких условий? — я обернулась.
— Всему свое время, Бабочка, — улыбнулся он одними глазами.
— Это больно, — шагнула к нему.
— Не воюй со мной, не будет больно, — спокойно заявил.
— С чего ты взял, что со мной так можно? — процедила, приближаясь вплотную. Даже на каблуках я смотрела в его глаза, задрав подбородок.
— Ты — моя, — охрип его голос.
— Что это значит? — я злилась.
Наши голоса синхронно обратились в шепот, будто мы с ним говорили о чем-то личном, интимном и секретном. Он вдруг вскинул руку к шее и притянул к себе, а у меня едва не подкосились ноги.
— У каждого инквизитора есть своя салема, — зашептал в губы, почти касаясь их, щекоча горячим дыханием. — Ты — моя салема. Я звал тебя — ты откликнулась.
— Что за бред? — скривила губы, дернувшись, но бесполезно.
Он сжал свои противозаконно привлекательные руки в моих волосах и притянул к себе:
— Вернешься сейчас за свое рабочее место и напишешь еще один вывод: не называть то, что я говорю, бредом. Предвзятость, обесценивание получаемой информации и отказ от восприятия фактов не пойдут тебе на пользу как адвокату. Понятно? — он легко тряхнул меня, как котенка.
— Понятно.
И снова счет вел он. Ощущение, что поддавался по всем фронтам, позволяя «забить», но я безбожно тупила в сантиметре от страйка, выводило из себя.
— Свободна. — Руки исчезли. — Кофе, — бросил небрежно, направляясь к своему столу.
— Что мне делать? — я сложила руки на груди.
— Попить кофе для начала, — он уселся в кресло. — Я тут никому еще не делал кофе.
— Ты мне дал доступ к системе данных. Зачем?
— Глупый вопрос, — сложил он локти на стол. — Ты работаешь тут.
Мы оба игнорировали кофе.
— Я читала вчера о деле Нонны Хардинг.
— И?
— Единственная причина, почему я сегодня приехала — ты, похоже, выходишь далеко за рамки инквизиторских обязанностей. В твоем отчете нет обвинений, нет причин самовозгорания, ты ясно даешь понять, что ее убили.