Мой босс - злой Мороз!
Шрифт:
Ощущения возвращаются не сразу.
Сперва я чувствую, как ладони касается другая ладонь – горячая и сильная. Слегка сжимает мою руку и не отпускает.
Наконец, получается открыть глаза.
Яркий электрический свет слепит.
Прищуриваюсь, и уже потом различаю очертания комнаты и людей вокруг.
– Леночка! – слева стоит бабуля.
На кресле у окна спит Лика.
– Слава Богу! – бабуля подходит ближе.
Выдавливаю слабую улыбку и осматриваюсь по сторонам. Я… в больнице. В отдельной палате. На прикроватной тумбочке стоит ваза с роскошным букетом цветов, а из сгиба моего локтя торчит капельница.
Морщусь от этого вида, а потом поворачиваю голову вправо.
Сердце пропускает удар, а потом несётся вскачь. Прибор, что, видимо, измеряет мой пульс начинает пищать чаще.
– Лена, - негромкий голос Димы добавляет ещё несколько ударов в минуту. – Как ты?
Он сидит на стуле рядом, держит меня за руку. Смотрит прямо в глаза.
Внимательно так, серьёзно.
– Нормально… - с трудом разлепляю пересохшие губы.
В голове полный бардак. Почему-то я не помню, как попала сюда…
– Попей водички, - бабуля подносит к моему рту стакан с трубочкой.
Делаю несколько глотков и чувствую себя чуть лучше.
– Как… что… - начинаю было, но вдруг вспоминаю то, что было накануне.
Как
В этот момент просыпается Лика. Тут же вскакивает с кресла и подбегает к моей постели. Вижу, что глаза у неё красные, а кожа лица опухла. Видимо, она очень много плакала.
– Это всё из-за меня… - шепчет сестра, шмыгает носом. – Всё из-за меня…
Её зелёные глаза тут же снова наполняются слезами.
– Нет, - мотаю головой. – Лика, ты не виновата…
Мой голос звучит просто ужасно. В горле першит. Но я всё равно продолжаю, потому что мне невыносимо видеть то, как она плачет.
– Ты не могла знать, что всё так получится… что тот парень… - нутро словно морозом схватывает. – Кстати, где он? Его поймали?
– Всё в порядке, - голос Димы звучит спокойно и умиротворяюще. – Тебе сейчас не нужно об этом беспокоиться.
– Дмитрий Викторович тебя спас! – вставляет Лика. – Пашку в полицию забрали! А он тебя на руках до скорой помощи нёс!
К лицу приливает краска. Снова поднимаю глаза на Диму, и на этот раз смутно вспоминаю те события.
– Удар по голове был неопасным, - говорит он. – Но врачи сказали, твои воспоминания могут быть немного спутанными.
– Спасибо вам, - бабуля протягивает руку Морозу. – Ещё раз огромное спасибо! Так страшно подумать, чтобы случилось, не окажись вы рядом в тот момент!
По коже пробегают мурашки. А, ведь, бабуля права. Дима был там. Не случайно же? Он же в отпуск уехал? Зачем же тогда приезжал ко мне? Ведь он не верил мне! Не верил до последнего момента!
– Не стоит благодарности, - скромно отвечает Мороз, пожимая бабулину руку.
– Ладно, - ба кивает, а потом как-то странно хитро смотрит на нас. – Лика, пошли покажешь мне, где тут чая можно выпить.
– Да я сама не знаю, бабуль…
– Вот пошли и найдём вместе, - настаивает бабушка с нажимом в голосе.
– А… - лицо сестры озаряет понимание. – Да, конечно, пошли-пошли!
Они спешно выходят из палаты и оставляют нас одних. Перед тем, как закрыть за собой дверь, Лика оборачивается ко мне и незаметно подмигивает в сторону Мороза.
Меня снова окатывает ознобом.
Дима всё смотрит на меня своим пронзительным гипнотизирующим взглядом. А потом мягко улыбается и произносит:
– Поговорим?
Глава 70
Лена
Этот вопрос "Поговорим?" - он между нами звучал уже, кажется, сотню раз. Но впервые я в голосе Димы такую теплоту слышу, вижу такую ласку во взгляде. Он ждет от меня ответа, подтверждения, что поговорить я хочу. А я вдруг теряюсь, пугаюсь, что снова обманываю себя и вижу лишь то, что хочу видеть. Нет у этого мужчины ко мне никаких чувств. Вдруг, всё что он скажет - очередные обвинения?
– Лена, - негромко зовет меня Мороз и кровать жалобно скрипит под его весом, когда он присаживается рядом со мной. Смотрит на мою украшенную капельницей руку и мягко повторяет: - Хочешь поговорить?
– Нет, - вырывается у меня, и в голове прокручивается наш последний вечер, как он сначала наговорил мне гадостей, унизил, не поверил, деньгами своими тыкал, а после бросил в ресторане.
– Нет?
– переспрашивает Дима с таким видом, словно я какую-то ерунду сказанула, словно после удара по голове помутился мой разум и сейчас я заверяю его, что вчера летала на Марс. Он смотрит на меня рассеянно: - А почему? Устала, хочешь отдохнуть? Я зайду позже. Поспи. Босс поднимается и уже идет к двери. А я, не удержавшись, в спину ему выплевываю обиду: - Нет, не устала. И позже заходить тоже не надо. Я просто не хочу с тобой разговаривать. И видеть тебя тоже. Больше никогда-никогда, ясно? Дима замирает на секунду ко мне спиной, и за этот краткий миг у меня вся моя глупая жизнь перед глазами проносится, и все, что до него было - оно не ярко и смазано, зато последние месяцы - это нечто такое густое, глубокое, я в любви к этому мужчине увязла, в чувствах, как в тине запуталась, и сама же гоню его, он сейчас уйдёт, уйдёт... Дима делает шаг к двери. Резко разворачивается и смотрит на меня.
– Не хочешь, Белова? А я хочу. Он уверенным шагом идет обратно ко мне, и я с готовностью привстаю в подушках навстречу, я и с кровати вскочить готова, ведь я веду себя, как обиженный ребёнок. А он спас меня в очередной раз.
– Спасибо, что оказался вчера рядом, в подъезде, - подаюсь к нему и ойкаю, когда в глазах темнеет и виски вонзаются спицы боли.
– Лена, - Дима удерживает меня за плечи, не давая рухнуть с кровати. Укладывает обратно в подушки и выговаривает шепотом: - Потом разберёмся с твоими благодарностями. Вот дурная. Зачем скачешь с больной головой? Мне так приятна его забота, послушно остаюсь лежать и жадно разглядываю босса, который раскрывается для меня с новой стороны. Я прогоняла. А он вернулся.
– Как ты там оказался? В подъезде. Ведь ты же в отпуске?
– Это не отпуск, - Дима морщится, а после слегка улыбается, какой-то виноватой неуверенной улыбкой, - дед временно отстранил меня от работы. Сглатываю. Так дико слышать его голос без привычных командных нот, эти незнакомые интонации до дрожи меня пробирают, бьют прямо в сердце.
– С дедом такое... из-за меня?
– задерживаю дыхание.
– Да, потому, что я был идиотом, - Дима кивает.
– На счет тех денег - я был неправ. Вчера в полиции мне показали записи с камер. Он снова садится ко мне на кровать, складывает руки замком между широко расставленных ног.
– Я все знаю, - продолжает.
– Видел того ублюдка на камерах. Потом поехал к тебе, к твоему дому. Сидел во дворе в машине, много думал. Увидел, как ты с работы вернулась, как зашла в подъезд. И как этот...- он кратко матерится под нос, - зашёл за тобой следом. Слушаю его и представляю эту картину, как на глазах Димы за мной в подъезд шныряет тот малолетний преступник... Что было бы со мной, если бы Мороза не оказалось рядом? Вздрагиваю так сильно, что моя дрожь отдаётся в кровать, и Дима тут же наклоняется ко мне, обхватывает тёплыми ладонями мое лицо и ловит взгляд.
– Тихо-тихо, - мягкий голос звучит успокаивающе, он словно колыбельную мне поет, - забудь, не думай, маленькая. Прости, что не верил. Я людям, вообще, не доверяю. Но начал исправляться. Моргаю в такт его словам и каждое бережно укладываю в память, он извиняется, он исправляется, и это будто признание, он торчит со мной в больнице - а это почти как предложение быть вместе, он из-за меня поругался с дедом... На
– Ложись, отдыхай, - Дима наклоняется ближе и невесомо касается губами моих.
– Я еще заеду. После обеда.
– Спи. Он встает и шагает к двери. А я снова говорю ему в спину: - Расскажешь дедушке, что спас меня и извинился? Это дежавю - то, как он замирает у двери, и как в моей голове скачут мысли. Все в офисе знают, что он трудоголик. И что без работы не может. Из-за меня дедушка снял его с должности... Дима поворачивается и в упор смотрит на меня. Холодно спрашивает: - Думаешь, что я из-за этого здесь, чтобы дед поскорее мне должность вернул? А то, что я меняюсь - не может этого быть, теперь ты мне не веришь, - последние слова звучат не как вопрос, а как утверждение. Молчу, в пальцах тереблю край одеяла. Разревусь сейчас, но прогнать из себя это ощущение не могу - дура, идиотка законченная, снова растаяла, стоило ему бросить мне пару теплых слов, как подачку.
Я так запуталась. Голова кругом! Я продолжаю любить? А кого? Циничного мерзавца, которому лишь его бизнес важен, лишь он интересен, а я просто способ достичь своих целей? И я с этим согласна? Что сначала я была игрушкой, с которой можно развлекаться когда и где хочется, а теперь, когда он лишился работы, я - ниточка, которой он свои отношения с дедом заново скрепит.
– Мне больно тебя видеть, - выдыхаю, потому, что он продолжает стоять в палате. И в тишине кажется, что те самые розовые очки, которые я снимать не хотела разбились стёклами внутрь. Больно. До одури. Он больше ничего не говорит. И в этот раз не идет ко мне. Босс выходит из палаты. И хлопает дверь.
Глава 71
Дмитрий - Поболтали?
– подрывается ко мне сестренка Лены, едва я выхожу из палаты. У меня настроения нет на разговоры, хочется снова напиться, очистить голову, но себя не обманешь - это не выход.
– Лена спать легла?
– спрашивает Лика и протягивает мне стаканчик с дешёвым кофе. Машинально беру его и делаю глоток сладкой бурды. Морщусь, но тут же натягиваю на лицо приветливое выражение: - Спасибо, Лика. Я поехал, дела. Оставляю девчонку возле палаты и быстрым шагом удаляюсь по коридору. Хочу уже выбросить дары Лики в стоящую в холле урну, но не поднимается рука. Так и стою у входа, сжимаю стаканчик. Дед целиком и полностью прав. Что Лена видела в этой жизни? Потеряла родителей, осталась с сестрой и бабушкой в старой квартирке, где ремонт лет тридцать не делали. Учится на бюджете, устроилась на работу, понимала, что на скудную пенсию втроём не прожить, старалась. И нарвалась на меня. А я как последний мудак поступил с ней, не разглядел ее. Больше она мне не верит. Имеет на это право.
В груди до боли давит. Глотаю кофе, смотрю в окно на парковку и заснеженные деревья, пейзаж унылый, как и моё паршивое настроение. Она меня выгнала. Я заслужил.
– Дима, а вы что тут стоите?
– прозвучал совсем рядом голос Марии Степановны. Повернулся на бабулю. Та, улыбаясь, показала куда-то за угол.
– Вот там буфет, пирожки купила. Должно быть, вкусные. Лишь сейчас заметил в ее руках кулёчек с выпечкой. Она протягивает один мне.
– Нельзя просто кофе, желудок посадите, - выговаривает с заботой. Машинально беру пирожок.
– И вон туда лучше присядьте, не стоя же кушать, - кивает она на зелёные кушетки. Я за последние дни потерял все свои ориентиры. Все, на что опирался в труху рассыпалось, я теперь и не знаю, кто я. Без нее. Сажусь на кушетку, кусаю пирожок.
– Вкусно?
– присаживается рядом Мария Степановна.
– Вы, Дима, наверное, к другой еде привыкли?
– Вкусно, - улыбаюсь.
– Спасибо.
– Как там Леночка?
– Выгнала. Мария Степановна качает головой и вздыхает. Смотрит на меня исподлобья.
– А ты что же? Ушёл?
– А что оставалось? Она меня видеть не хочет. Молчим. Ем пирожок, запиваю кофе. И дни в голове прокручиваю назад, до того самого, первого, когда Лена пришла устраиваться на работу. Я брать ее не хотел, дед настоял. И если бы не он - я так бы свою женщину и не встретил. Для неё это было бы благо. Ну я для меня… - Я ее люблю, - вслух говорю, и сам от себя такого признания не ожидал. Я ведь даже себе в этом ещё не признался. А ее бабушке сказал. Мария Степановна внимательно смотрит на меня, словно подтверждение моим словам в глазах ищет. Вздыхает. И говорит негромко: - Если любишь, Дима - добивайся. Леночка - хорошая девочка.
– Я знаю.
– Не обижай ее больше. Никогда. Если простит - каждый день на руках носить буду. Вот только как добиваться? Я в этом полный лузер, мне незнакомо это - за женщиной ухаживать, мне и не нужно было, зачем, если сами гроздьями вешаются. Но Лена - другой случай.
– Спасибо, Мария Степановна, - залпом допиваю кофе и поднимаюсь.
– Давайте отвезу вас с Ликой домой? Всю ночь здесь сидите.
– Дедушка твой скоро приедет, он увезёт, - говорит она. И я вижу, как эта пожилая женщина краснеет, словно школьница. Невольно улыбаюсь.
– Хорошо. Лике привет. Выбрасываю в урну пустой стаканчик, выхожу из больницы и на крыльце сталкиваюсь с дедом.
– Поехал уже?
– тот жмет мне руку, смотрит мне за спину на вход.
– Как там Лена?
– Поправится, - выдаю скупо.
– Поругались опять?
– дед хмурится. Качаю головой.
– А-а-а, - догадывается он.
– Не простила тебя за спасение? Побегать придется, Дима, ничего, не развалишься.
– Она думает, что я должность хочу вернуть, - говорю нехотя и отступаю с дороги к перилам, давая проход врачам.
– Думает, что торчу с ней здесь из-за тебя.
– А ты сделал что-нибудь, чтобы она перестала так думать?
– дед смотрит на меня насмешливо.
– Или привык, что все само в руки падает?
– Я извинился. Тот хмыкает так значительно, что мне и самому глупостью кажутся мои жалкие попытки ее вернуть. Ничего я не сделал и ждал от нее прощения.
– Вот что, - посерьёзнев, говорит дед.
– Я в свое время таким же дураком был. Марию Степановну потерял. Думаешь, счастлив в этой жизни был? Ни-хре-на, - сам себе отвечает по слогам.
– Сейчас вот только. Сколько я времени упустил? Десятилетия. Ошибок моих не повторяй, - он хлопает меня по плечу, - сдашься - пожалеешь потом.
– Не собирался я сдаваться, - дёргаю плечом. Все меня учат сегодня, совсем пацаном себя чувствую. В конце концов, что делать? Цветы в палату таскать охапками, подарками осыпать, как елку? Я знаю ее - ей нужно не это. А что? Что же ей нужно? Разворачиваюсь и захожу обратно в больницу. Пусть я накосячил, и сильно, но если я без неё дальше не смогу? Пересекаю коридор, у палаты снова натыкаюсь на Лику.
– Ой, вы вернулись, - подскакивает девчонка.
– А Лене там меняют капельницу... Не дослушав, толкаю дверь и захожу в палату.
– Через пять минут посещения, выйдите, - требует медсестра. Я не слушаю, приближаюсь к кровати. Наклоняюсь к удивлённой Лене. Целую в губы. Смотрю в глаза. И говорю убежденно: - Ты меня рано или поздно простишь. По-другому не будет.