Мой брат Сэм: Дневник американского мальчика
Шрифт:
Я знал, что он прав, не стоило так рисковать, но я все равно хотел совершить отчаянный поступок.
Две недели спустя я придумал, как мне поступить. Я убирал улицу перед таверной и чистил доски, которые мы выложили на ней весной, когда на дороге появился Джерри Сэнфорд.
— Куда ты идешь? — спросил я.
— Сельдь пошла, — ответил он и помахал у меня перед носом удочкой. — Отец разрешил мне пойти порыбачить.
— Везет же тебе. Смотри, чем мне приходится заниматься.
— Спроси своего отца, может, он тебе тоже разрешит.
— Он не разрешит,
— Спроси его.
Я зашел в дом. Отец оттирал песчаником стол в пивной.
— Отец, Джерри Сэнфорд идет рыбачить. Можно и я пойду?
— В таверне еще много дел.
— Если мы поймаем много рыбы, ее можно будет засолить.
Он задумался на минуту.
— Хорошо, иди. Неплохо для разнообразия поесть рыбный суп.
Мы с Джерри пошли к нему домой, взяли еще одну удочку, крючки и наживку, а потом пошли к мельничному ручью, который на самом деле назывался рекой Эсптак. Там была плотина, а в сотне ярдах ниже по течению — большой пруд. Весной сельдь шла вверх по течению на нерест, но она не могли перебраться через плотину, поэтому пруд был просто заполнен рыбой. Мы с Джерри поймали дюжину рыбин и здорово провели время. Отец был доволен — он любил рыбный суп! Но я радовался больше всех — теперь у меня появилась возможность уходить из дома!
Глава 6
Труднее всего было встретиться с мистером Хироном. Если бы отец увидел, как мы разговариваем, он бы заподозрил, что дело нечисто, а если бы узнал, что разговор начал я, то сразу понял бы, в чем дело. Но к счастью, два дня спустя мистер Хирон сам зашел в таверну, чтобы купить маленький бочонок рома. Отец как раз отлучился по делам, а мама сказала:
— Тим принесет бочонок вам домой, мистер Хирон.
Я взвалил бочонок на плечи и пошел за мистером Хироном. Мы вошли в его дом с черного хода, я отнес бочонок на кухню и поставил на полку. Мистер Хирон протянул мне пенни.
— Спасибо, сэр, — сказал я.
— Ты еще не забыл о моем предложении? Я мог бы позаниматься с тобой и объяснить, как оценивают землю и заключают сделки.
— Честно говоря, нет, сэр, я не думал об этом. Но я помню о другом вашем предложении. Вы сказали, что я могу заработать немного денег…
— А-а-а… — протянул он, — так, значит, твой отец передумал?
— Да, сэр, — ответил я. — Он сказал, что не против… Если я доставлю письмо и ничего ему про это не скажу, он возражать не будет.
Мистер Хирон положил руку мне на плечо и легонько сжал его:
— Ведь это неправда, Тимоти, разве нет?
Я почувствовал, что краснею.
— Да, сэр. Не совсем правда, сэр.
Он отпустил мою руку:
— Твой отец редко меняет мнение.
Я стоял, не решаясь поднять глаза на мистера Хирона.
— Да, сэр, — сказал я, — но мне все равно хотелось бы пойти. Разве мы не должны хранить верность королю?
Он потер подбородок:
— Боюсь, не все с тобой согласятся.
— Но я так считаю, сэр!
На самом деле у меня не было своего мнения на этот счет, но мне казалось, мистер Хирон скорее согласится, если поверит, что я убежденный лоялист.
Он улыбнулся:
— Ты похож на брата, Тимми.
Меня порадовало, что он сравнил меня с Сэмом.
— Я
— Я верю, — ответил он, — допустим, я попрошу тебя отнести письмо, но что ты скажешь своему отцу?
— Я скажу, что ходил на рыбалку.
— И вернулся домой без рыбы?
— Я скажу, что рыба перестала идти на нерест, или придумаю что-нибудь еще. Не всегда же удается что-то поймать!
Он задумчиво почесал затылок:
— Хорошо, приходи завтра рано утром, и я придумаю, что тебе поручить, чтобы ты смог заработать шиллинг.
Тем же вечером я спросил отца, могу ли я завтра пойти на рыбалку. Он разрешил. На душе у меня было скверно, я лгал отцу, ложь была грехом, и грехом было не почитать своих родителей. Но даже если бы это не было грехом, мне все равно было бы скверно — ведь отец доверял мне, а я его собирался обмануть. Но я слишком сильно жаждал славы, чтобы сохранять честность. В среду утром я встал до восхода солнца, когда только начинало светать, взял для маскировки удочку и крючки и пошел к дому мистера Хирона.
В это время года мог лить дождь как из ведра или могли вдруг ударить морозы, но мне повезло с погодой — с первыми лучами солнца легкий весенний ветер разогнал облака, на деревьях запели птицы, а по краям дороги распустились яркие и веселые дикие цветы. У меня было приподнятое настроение, и, идя к мистеру Хирону, я насвистывал «Янки Дудль», совсем забыв, что нельзя шуметь и привлекать к себе внимание.
Добравшись до дома мистера Хирона, я решил войти с черного хода, который вел на кухню, и постучал, но не успел убрать руку, как дверь распахнулась и мистер Хирон схватил меня за руку и втащил внутрь. Мы прошли по коридору в его кабинет. Меня поразило, как богато он был обставлен. Здесь в маленькой печке горел уголь, на письменном столе лежала кипа бумаг, пол украшал ковер. Мистер Хирон сел за стол, написал что-то на листе бумаги и запечатал его. Потом он сказал:
— Тимоти, поторапливайся. Это письмо должно быть доставлено в Фэрфилд. По крайней мере пять часов уйдет на то, чтобы дойти туда, и пять, чтобы вернуться. Тебе надо успеть домой до того, как стемнеет, чтобы не возбудить подозрения. Ты когда-нибудь был в Фэрфилде?
— Пару раз, — ответил я, — когда мы с отцом и Сэмом ездили за ромом.
— Тогда ты знаешь, где находятся доки. А теперь слушай внимательно. Не доходя до доков, сверни налево. Дальше по дороге будет дом, обшитый белыми и зелеными досками. Постучи в дверь и попроси мистера Бара. Отдашь ему это письмо и получишь шиллинг. Понятно? А теперь повтори все, что я сказал.
Я повторил, потом спрятал письмо под рубашкой, вышел из кабинета мистера Хирона и, осторожно выскользнув с черного хода, пробежал через пастбище, прилегавшее к дому, после чего наконец выбрался на дорогу. Солнце вставало над лугами. Я подумал, что сейчас, наверное, около семи. Солнце не должно было зайти раньше семи часов вечера, — значит, у меня в запасе имелось двенадцать часов; если идти быстро, то времени должно хватить. Я запросто мог вернуться во второй половине дня, и мне еще хватило бы времени, чтобы поймать рыбу и показать отцу! На всякий случай я спрятал рыболовные снасти за каменной стеной.