Мой друг Иисус Христос

Хусум Ларс

– Во сколько мне прийти?

– В семь.

– Хорошо, тогда до завтра.

Она снова села на корточки и принялась выдирать сорняки.

С другими двумя вышло проще, хотя я не виделся с ними с тех пор, как у меня поселился Йеппе. Я зашел в «Лас-Вегас» и неуклюже подошел к ним:

– Придете ко мне завтра в семь?

– Конечно.

– Поппельвай, двадцать два.

– Мы в курсе.

Теперь мне предстояла задача посложнее. Я назначил время в парикмахерской. У меня высокие виски,

поэтому я вынужден раз в три недели самостоятельно брить их. Так что стричь мне было особенно нечего, но все-таки я пришел в «Тренди Лук», и Анита с удивлением оглядела мой затылок. В салоне больше никого не было. Парикмахерская «Тренди Лук» переживала не лучшие времена. В городе было еще две парикмахерские, более популярные – «Нью Лук» и «Салон Крис», а между тем у жителей Тарма не было столько волос. Анита только что уволила двух своих коллег. Так что теперь она осталась одна в практически постоянно пустующем салоне.

– Не уверена, что могу сделать тут что-то особенное.

Она скользнула рукой по четырехмиллиметровой щетине на моей голове.

– Я знаю. Я просто хотел поговорить с тобой. Хочу пригласить тебя завтра к себе в гости.

Ее рука все еще находилась на моей голове, но движения стали более нежными.

– Ты назначил время в парикмахерской, чтобы пригласить меня на свидание, но мы друг друга даже не знаем.

– Я знаю тебя немного, и я бы очень хотел завтра видеть тебя у себя.

– Замечательно. Я с удовольствием приду.

Кажется, она забыла про наш небольшой «туалетный роман», и все получилось намного проще, чем я предполагал. Мне только нужно было объяснить ей, что это не свидание, но я почему-то не смог. Завтра она придет, а там разберемся.

Я позвонил Марианне. Она моя ровесница, все еще не замужем, живет в небольшом домике на Вардевай.

Я думал, что они женаты, – получается, что постельные отношения у них точно были. Естественно, она не ожидает моего прихода, но раз уж они позвонили в мою дверь, то почему мне тоже не заявиться к ним?

– Привет.

– Здорово.

– Я пришел пригласить вас с Матиасом к себе на небольшие посиделки.

Она посмотрела на меня с неподдельным удивлением, а я тут же уставился на ее грудь. Она заставила себя вежливо улыбнуться, но, защищаясь, сложила на груди руки.

– Думаю, что могу дать ответ от лица Матиаса и отказаться. Нам не хочется.

– Почему бы нет?

– Мы слишком разные.

– Поэтому и приходите.

– Но нам вряд ли захочется. Матиас в последнее время какой-то злой.

– Мне было бы приятно, если бы вы заглянули.

– Но мы не заглянем. Пока, Николай. – И она захлопнула дверь.

Я тут же позвонил вновь. Она открыла не сразу, но я не убирал руку от звонка. Наконец она сдалась и открыла дверь:

– Может, хватит? Мы не придем. Ты совершенно не интересен Матиасу. Он считает, что нам стоит держаться от тебя подальше.

– В каком

смысле?

– Мы не придем, – повторила она в очередной раз.

– Собираемся завтра в семь у меня.

– Мы не придем.

– Речь о том, чтобы сделать меня лучше.

Я заметил проблеск заинтересованности в ее глазах.

– Но мы все равно не придем.

– Вы нужны мне.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что мы тебе нужны?

– То, что говорю. В семь. Мне необходимо, чтобы вы пришли.

Я повернулся и ушел. Она проводила меня взглядом, пока я не скрылся из виду. Они необходимы мне! Кто, интересно, не хотел бы быть необходимым? Но я не планировал заранее своих слов. Они пришли мне в голову по ходу дела.

Первое собрание НАТО

Карен пришла на полчаса раньше остальных. Она весь день так волновалась, что просто не могла больше сидеть дома. Йеппе вел себя спокойно, пытаясь раскусить ее. Стоит ли ему испытывать опасения? Такое поведение являлось одной из причин его сложных взаимоотношений с окружающими. Он постоянно был начеку. Она направилась к нему, сияя широкой, открытой улыбкой.

– Привет. – Она протянула ему руку.

– Привет.

Но даже ее широкая, открытая улыбка и протянутая рука не ослабили его бдительности.

– Николай говорит, что ты не гей и не художник. Почему же ты все время такой серьезный?

Я заранее рассказал ему про Карен, но он не воспринял мои слова всерьез – к ней нужно было каким-то образом привыкнуть. Она села рядом с ним. Йеппе занервничал.

– Не знаю даже. Может, просто я такой серьезный.

– Ну, мы все серьезные, но мы же не вешаем из-за этого нос, правда?

Йеппе заерзал на стуле. Ему хотелось встать и попрыгать на месте, но он все же понимал, что в незнакомой компании это будет смотреться довольно странно, так что ему пришлось унять свое желание.

– Чем ты занимаешься?

– В каком смысле?

Он пытался сидеть спокойно и подумал, что она намекает на его ерзание. Он искал помощи у меня, но я развлекался, наблюдая за ними, и мне совсем не хотелось останавливать расспросы Карен.

– Ты тоже богач?

– Нет, совсем нет. Я далеко не богат.

– Так чем ты все-таки занимаешься?

Взгляд Йеппе стал настолько бессмысленным, что мне пришлось вмешаться:

– Карен, мы с Йеппе знакомы почти десять лет. Это мой самый старый друг.

– Правда? – завизжала она, глядя на него с восторгом. Конечно, он не художник, но самый верный друг – это почти так же любопытно. Йеппе все еще побаивался ее.

– Он приехал, чтобы помочь мне в самом сложном свершении моей жизни.

Йеппе выпрямился, перестав раскачиваться на стуле и приняв более устойчивое положение в пространстве. Любопытству Карен не было предела, и она вновь обратилась ко мне. Йеппе испытал заметное облегчение.

– А что является самым сложным свершением?