Мой дядюшка Освальд

Даль Роальд

— Чепуха.

— Вовсе нет, — убеждал я. — И чьи это были глаза?

— Чьи?

— Они принадлежали довольно крупному осьминогу.

— Вы шутите.

— Я говорю истинную правду. Этот огромный осьминог жил в животе милой нянюшки. Он делил с ней пищу, очень хорошо питался…

— Достаточно, Корнелиус.

— И все его восемь щупальцев мертвой хваткой вцепились в ее печень и легкие. Врачи не смогли их распутать. Она умерла прямо на столе.

А. Р. Уорели перестал жевать.

— Но самое интересное во всей этой истории — каким образом осьминог попал

ей в живот. То есть я хочу сказать, как в желудке пожилой дамы оказался взрослый осьминог? Он был слишком большим, чтобы она могла его проглотить. Так как же он туда попал?

— Даже не хочу знать, — ответил А. Р. Уорели.

— А я вам расскажу, — настаивал я. — Каждое лето родители отвозили меня с няней на юг Франции. Дважды в день мы купались в море. Очевидно, случилось вот что: много лет назад няня, должно быть, проглотила крошечного новорожденного осьминога, и это маленькое существо умудрилось каким-то образом прикрепиться к стенкам ее желудка, Няня хорошо питалась, следовательно, и маленький осьминог тоже хорошо питался. Няня всегда ела вместе со всей семьей. Иногда на обед подавали печень или бекон, иногда жареного ягненка или свинину. Но хотите верьте, хотите нет, больше всего она любила копченого лосося.

А. Р. Уорели положил вилку. На тарелке еще оставался тонкий ломтик лосося, но он к нему больше не притронулся.

— Итак, маленький осьминог рос и взрослел. Он стал осьминогом-гурманом. Я так и вижу, как он сидит в темной пещере живота и говорит себе: «Интересно, что у нас сегодня на ужин. Надеюсь, курица в вине. Сегодня мне бы хотелось отведать курочки в вине. Со свежим хлебом».

— У вас порочное пристрастие к мерзостям, Корнелиус.

— Этот случай вошел в медицинские учебники, — заявил я.

— По-моему, ваша история просто отвратительна.

— Прошу прощения. Я только пытался поддержать разговор.

— Я пришел сюда не разговаривать.

— Я собираюсь сделать вас богатым, — сказал я.

— Ну так расскажите мне наконец, каким образом.

— Я хотел дождаться портвейна. Все удачные планы составляются только за бутылкой портвейна.

— Вы уже закончили, сэр? — спросил официант, глядя на недоеденного лосося.

— Заберите, — отрезал А. Р. Уорсли.

Некоторое время мы сидели молча. Официант принес ростбиф и открыл бутылку «Волнея». Дело происходило в марте, поэтому к ростбифу нам подали жареный пастернак и жареный картофель, а также йоркширский пудинг. При виде ростбифа А. Р. Уорсли немного воспрял духом. Он придвинулся поближе к столу и жадно набросился на еду.

— Вы знали, что мой отец увлекался историей военно-морского флота? — продолжил я наступление.

— Нет, не знал.

— Однажды он рассказал мне занятную историю об английском капитане, которого смертельно ранили на палубе корабля во время американской войны за независимость. Хотите хрена к мясу?

— Да, с удовольствием.

— Официант, — позвал я, — принесите нам немного свеженатертого хрена. Так вот, умирая, капитан…

— Корнелиус, — взмолился А. Р. Уорсли, — с меня достаточно ваших историй.

— Это не моя история. Это

история моего отца. Она не похожа на другие. Вам наверняка понравится.

Он поглощал ростбиф и не ответил мне.

— Так вот, умирая, — продолжал я, — капитан взял со своего помощника обещание, что его тело отвезут домой и похоронят в английской земле. Они оказались перед довольной сложной задачей — корабль находился у берегов Вирджинии, до Британии было не меньше пяти недель пути. Поэтому они решили, что есть только один способ довезти тело в приличном состоянии — заспиртовать его в бочке с ромом. Так они и сделали. Бочку закрепили на фок-мачте, и корабль направился в Англию. Пять недель спустя он бросил якорь в Плимуте, и вся команда корабля выстроилась, чтобы отдать последние почести своему капитану. Но когда открыли крышку, из бочки донесся такой тошнотворный запах, что даже бывалым морякам стало плохо. Остальные просто потеряли сознание.

Вот ведь загадка. Известно, что в роме можно сохранить все что угодно. Так откуда, откуда взялся этот запах? Спросите меня.

— Я не буду вас ни о чем спрашивать, — рявкнул А. Р. Уорели. Его усы встопорщились пуще прежнего.

— Я расскажу вам, что произошло.

— Не надо.

— Нет, я должен, — настаивал я. — Во время долгого плавания несколько моряков тайком просверлили дырку в дне бочки, вставили в нее затычку и за пять недель выпили весь ром.

А. Р. Уорели молчал. Он неважно выглядел.

— «Более вкусного рома я никогда не пробовал», — заявил впоследствии один из моряков. Что закажем на десерт?

— Никакого десерта, — выдавил А. Р. Уорсли.

Я заказал бутылку лучшего портвейна и сыр «Стилтон». Мы в полном молчании ждали, когда откупорят портвейн. Это был неплохой «Кокберн», только забыл, какого года.

Официант разлил портвейн по бокалам, великолепный «Стилтон» нежно поблескивал на тарелках.

— А теперь, — начал я, — позвольте рассказать вам, как я собираюсь помочь вам заработать миллион фунтов.

Он смотрел настороженно и сердито, но без агрессивности. Все-таки я его размягчил.

9

— Вы живете на грани нищеты, — сказал я. — Вы платите проценты по закладной. Вы получаете мизерное жалованье в университете. У вас нет сбережений. Вы, прошу извинить за резкость, покупаете дешевую одежду.

— Мы живем очень хорошо.

— Нет, не хорошо. И никогда не будете жить хорошо, если не позволите мне помочь вам.

— И каков же ваш план?

— Вы, сэр, сделали великое научное открытие. В этом нет никаких сомнений.

— Значит, вы признаете его важность? — оживился А. Р. Уорсли.

— Безусловно. Но знаете, что произойдет, если вы опубликуете результаты? Любой Том, Дик или Гарри сможет украсть ваши данные и использовать ваш метод в своих целях. И вы не в состоянии будете им помешать. На протяжении всей истории науки происходило примерно одно и то же. Взять, к примеру, пастеризацию. Пастер опубликовал свои исследования. Теперь все пользуются его методом. А что стало со стариком Пастером?