Мой ледяной принц
Шрифт:
— Знаешь, декоратор может принять только с пятнадцати до шестнадцати тридцати, поэтому тебе стоит определиться.
— Откуда ты знаешь? — удивляюсь я.
— Алена сказала, — Димка прячет глаза, поправляя огромный воротник своего свитера под горло и откашливается. — Уф… Жарко здесь.
У меня возникает чувство, что он нервничает. Но я такая вялая, что мне вообще на все плевать последнее время.
Я просто плыву по течению.
— Сейчас уточню, — сухо говорю, доставая телефон из сумки. Руки начинают дрожать, но я отправляю сообщение. Лучше
Мне так легче.
«Привет. Приедешь в эти выходные? Встретимся?»
Отправляю и вздыхаю.
Черт, нужно было уточнить, как у него дела.
Ответ приходит незамедлительно:
«Привет. Не получится, извини. Задержусь еще на пару недель»
У меня земля из-под ног уходит. Клянусь, я лечу вниз, вместе со стулом, на котором сижу.
Напролом, сквозь кафель этой кофейни.
Прямиком в бездну.
Еще и эта дурацкая тошнота. Так всегда бывает, когда я ревную, это я уже поняла. А прямо сейчас, я ревную жутко. До дрожи в коленках и звучного гула в висках.
Вдруг, он с ней?
— Все хорошо? — Дима внимательно меня разглядывает. Возможно я побледнела.
— Да, отлично, — натягиваю скудную улыбку. — Пойдем к тебе в гости?
— Что? Сейчас?
— А что? Ты же приглашал, твоя мама что-нибудь вкусненькое приготовит. Лучше сегодня, чем завтра. Зачем тянуть кота за…эээ… хвост?
О, Боже. Я говорю, как моя мама.
— Я рад, — растекается в улыбке на все лицо. — Пойдем, Лизочка.
Меня передергивает. Почему мне хочется услышать «Лиззи?». Раньше я ненавидела это прозвище.
На выходе, уже у самой двери, мы сталкиваемся с какой-то миловидной девушкой в белой шапочке со смешным бумбоном и белой норковой шубке. Со светлыми кудряшками, обрамляющими нежное пухленькое личико. Я заостряю на ней внимание, потому что смотрит она на меня как-то пришибленно. Будто я ей денег должна. Я даже начинаю рыться в воспоминаниях, не занимала ли случаем? Вроде, нет.
— Что стоишь смотришь? — рявкает на нее Димка. — Проход загородила!
— Извини, — шелестит девчушка в ответ еле слышно. И щечки ее багровеют.
Мне хочется также рявкнуть на Димку, чтобы заступиться за скромняжку, но я молча сажусь в машину. А девчушка все стоит у двери и смотрит на меня.
Всего немного как в тумане, и вот я уже сижу у Димы дома. Его мама показывает мне фотографии каких-то жутко розовых букетов с бантиками и ленточками. Таких розовых, что хоть глаз вырви. Спрашивает, какой нравится больше. Я тыкаю в одну из фоток, и она говорит, что у меня идеальный вкус. Я соглашаюсь с ней и в этом. Тут не поспоришь. У меня ведь много талантов.
Мы с ней вместе печем булочки с изюмом, и она щебечет без остановки, с умилением рассказывая, какой избалованный в детстве был Димка. И что все его хотелки исполнялись, потому что он очень целеустремленный мальчик.
Я смеюсь на истории о том, как он нарисовал на плакате какого-то мальчишку, родители которого
Я сообщаю, что возьму это себе на заметку, если вдруг кто-то сильно меня разозлит.
Димка сердится на маму, за то, что она об этом мне поведывала и ярко краснеет. Он фыркает на нее. От этого я смеюсь еще сильнее.
— Лиз, а ведь изначально, ему даже не нужна была эта машина! Мы вообще пришли за конструктором! — мы хохочем. — И представляешь, в итоге нам пришлось заказывать такую же у изготовителя! Но они отказали. У них уже была выпущена новая коллекция. Но Димочка мой настойчиво требовал именно эту модель! Он поколотил в доме все вещи и даже, мой любимый изумрудный сервиз, так психовал. А еще — объявил голодовку. Мы ждали аж три месяца, отец потом договорился с кем-то, не знаю, — она внезапно отмахивается. — И представляешь, сразу как игрушка появилась дома, она стала ему не нужна. Он ею не играл. Поставил на полку, как трофей. И продолжил собирать свой конструктор.
Выглядит она такой веселой и дружелюбной, будто и не была груба со мной когда-то. Возможно, я зря ее побаивалась. Она всего лишь защищала сына. И мне не хочется уходить домой, я боюсь снова накручивать себя и впадать в ревностные ямы.
Да и нравоучительный бубнеж мамы сегодня будет еще труднее выдержать. Поэтому я соглашаюсь на их уговоры, остаться на ночь.
Она звонит и договаривается с моей матерью, они обе так долго болтают по телефону и радуются, строя какие-то невероятные планы на наше будущее, что мне становится не по себе. Будто я уже согласилась нарожать им прямо сейчас горсточку внучат.
Димка дает мне свою чистую футболку и штаны на ночь, которые он носил еще в восьмом классе. Мы смеемся, потому что я выгляжу в них странно. Он в школе был очень худой, а я худобой не отличаюсь, поэтому вещи сидят в облипочку. Хотя штанины все же пришлось закатить.
На футболке написано его имя и изображена хоккейная клюшка и коньки. Я чищу зубы и долго пялюсь на себя в зеркало ванной. Выгляжу неважно. Бледновато.
Дима освобождает для меня свою кровать, и стелет себе матрас рядом на полу. А я и не против. Ничего такого, вроде бы…
Все мило и по-дружески.
Выключив свет, мы оба утыкаемся на некоторое время в телефоны. Я слышу, как Димка быстро-быстро печатает кому-то и постоянно тяжело вздыхает и цокает языком. Под это цоканье я начинаю дремать. Только меня будит звук телефона, по ощущениям, направленный на меня, который издает фотокамера при вспышке. Знаете, такой, скворчащий и резкий «Тррррш…»
А потом, кажется, вообще серия снимков «Трш, трш, трш»
Я вздрагиваю и резко приподнимаюсь на подушке, осматриваюсь в темноте. Быстро моргаю. Дима все также лежит на полу, уткнувшись в свой гаджет. Его лицо отсвечивается экраном.