Мой ледяной принц
Шрифт:
Я думала, сходить ли к Марку. Но решила, что это будет наглостью, ведь меня не приглашали. Хотя, мне так хотелось побывать в его особняке. Что ж…когда-нибудь. Когда-нибудь я наберусь смелости и заявлюсь без приглашения!
На следующий день были танцы, я так старалась, и высматривала в толпе его. Но и тут он не явился. Мне было до слез обидно. Ведь он обещал!
— Отличный танец, — после концерта ко мне подошел Димка, пришедший с мамой. — Не знал, что ты так хорошо двигаешься, Лиза.
Он
— Спасибо, — удивилась я, глядя на солнечный цветок.
Раньше он никогда не проявлял ко мне внимания. Но после этого дня — всегда. Димка вообще после проигрыша Маркуше стал другим человеком, перестал дружить с Кудрявцевым и его прихвостнями, и чуть что — вставал на мою сторону. Долгие годы. Но каких-либо активных действий до моего признания в стихах, прочитанного в дневнике — не принимал.
После концерта я еще пыталась сблизиться с Маркушей. Собрала для него сердечко из маленьких кристалликов. Протянула ему и сказала, что отдаю ему свое сердце, и чтобы он делал с ним все, что угодно, потому что…
Я его люблю.
С этого дня и навсегда.
А он… разбил.
Разбил мне сердце.
А Димка помогал собирать.
Со временем эта детская история могла бы забыться.
Только я злопамятная.
Я тогда хотела отомстить Маркуше за унижение, и приклеила к его стулу жвачку. На которую он благополучно присел.
В ответ он облил мои тетради клеем.
Я заменила листик его рисунка на конкурс по акварели черной бумагой. И подписала: Черный Квадрат Маркуши.
Работы вывесили в холле школы.
Тогда он подсунул Марианне Ивановне, нашей самой строгой учительнице, вместо моего сочинения по русскому языку, листок с надписью: «Я, Синичкина Лиза, мечтаю стать президентом».
Уж как он это сделал было непонятно, вроде бы я лично отдала ей листок. Возможно, он владел какой-то зловредной магией. А Марианна Ивановна была в ужасном настроении и прочитала вслух для всего класса.
— Мечтать не вредно, Синицына, — произнесла она деловито.
Все смеялись. Я краснела.
— Ты же обещал не рассказывать! — воскликнула я в актовом зале, где собралась почти вся школа на какой-то важное мероприятие.
— Я тебя обманул, маленькая Лиззи, — усмехнулся Маркуша. — Ты такая доверчивая.
Я шумно задышала и с криком «Аррр» кинулась драться…
Толпа зевак окружила нас.
— Отвали, — кричал он, упав на пол. А я сверху свалилась.
— Ты меня разозлил, Маркуша! Я тебе этого никогда не прощу! — стала бить его коленкой.
— Да что ты делаешь, сумасшедшая!
— Ты плохой! Плохой! — я укусила его за ухо. Почувствовала вкус крови во рту. — Ненавижу!
Он тоже
Мы измазались слюнями друг друга.
— Фуу!
— Сам Фу!
Я оторвала ему пуговицу на рубашке, он оторвал мне идеально выглаженный воротничок на форме.
— Детский сад! — кричали учителя. — Что вы творите?!
Нас разняли еле-еле. Мы оба были не в лучшем виде.
Мои косы торчали в разные стороны. Его ухо было окровавлено, рубашка перекошена, как и лицо.
Мой идеально отглаженный воротничок валялся на полу. По нему пробежала толпа напуганных учителей.
Маркуша встал, посмотрел на меня ошарашенно и процедил:
— Кривоногая…
Одноклассники засмеялись. Громко и уничижительно.
Я чуть не расплакалась у него на виду. И на виду потешающейся толпы.
Это было так унизительно. Я обещала себе, больше никогда никому ничего не рассказывать. И не плакать на глазах у этого ужасного, бессердечного, ледяного мальчишки.
И забыть свои чувства, как страшный сон. Он больше никогда не узнает, что у меня на душе. Ни единого признания! Ни за что!
Мы смотрели друг на друга, шумно дыша.
Я скорчила рожицу, сжала руку в кулачок и врезала ему. Со всей силы. Прямо в глаз.
Правда, силенок у меня было не особо много…
Он отскочил на секунду, опешив, проморгался, потом повернулся и схватил меня за косичку. Точнее то, что от нее осталось. Потянул.
Я завизжала.
— Хватит, хватит уже! — закричала учительница, выдирая мою косу из лап говнюка.
Она встала между нами, будто преграда.
Я наклонилась и эмоционально зашептала:
— Маркуша, дружить с тобой никогда не стану! Терпеть тебя не могу!
— Взаимно, Синичкина…
С этого дня он стал моим врагом.
Потом наших родителей вызвали к директору за драку и срыв мероприятия. Мы сидели на стульях рядом друг с другом. Нам были назначены исправительные работы. Совместные, к слову.
Мы оба молчали.
Нам задали делать уборку в зале физкультуры в течении недели после уроков.
Мы выполняли все, не проронив ни слова.
Домой шли вместе, иногда я бросала на него быстрые взгляды, полные ненависти, а он отбивал их с той же лютой силой.
Он также молча ждал, когда я зайду в дом, а потом шел дальше, через озеро, в свой особняк. Если мы встречались в школе или на праздниках — устраивали друг другу ловушки. Пакостили и вредили. Со временем мне стало казаться, что без этого никак. Я привыкла к нашей войне.
***
В девятом классе был небольшой застой. Словно, перемирие. Мы часто глазели друг на друга, но не трогали.