Мой ледяной принц
Шрифт:
— Идет, — согласился Кудрявцев.
После уроков мы всем классом отправились на лесное озеро, близ моего дома. Это было так весело и интересно. И очень круто.
Мальчишки по очереди нападали на Маркушу, а он отбил каждого. Мы с девчонками аж завизжали от восторга.
Кудрявцев сначала стоял в сторонке, величественно глядя на бой, а потом, подошел и пожал Маркуше руку. Это означало, что мальчишки приняли его в свои ряды.
— Нечестно, — произнес Димка, и мы все повернулись к нему. — Вот если
— Согласен, — усмехнулся Маркуша.
Я так испугалась, ведь Димка давно занимается хоккеем, а Марк… О том, что он играл, и что его отец владеет ледовым дворцом узнали позже.
Так вот, вот после уроков мы шагаем в ледовый дворец. Я со своими красивыми косичками, и в школьной форме, с выглаженным воротничком. Уверенная и красивая. Печенье ему несу, завернутое в блестящую бумагу. И у меня новенькие белые гольфики, папа купил мне их, когда я начала ходить на танцы. Правда, было всего парочка уроков, но я так гордилась собой.
На льду, конечно, выиграл Марк. Это же его стихия. Он там клюшкой махал, будто родился с ней. А Димка, после проигрыша, обиженно надулся, да так, что его аж перекосило, и что-то проворчал, о том, что это не конец. Он промчался мимо меня, толкнув с прохода так, что я свалилась на пол. Но главное — коробка печенья не пострадала.
Я встала и гордо протянула ее Марку, а он глянул на меня презрительно, приподняв брови и качнув головой, мол, чего тебе.
— Добро пожаловать, Маркуша, — выразительно громко произнесла я. — Я буду рада дружить… ты… мне… понравился…
— А ты кто, я что-то тебя не помню, — безразлично проскрипел мальчишка, снимая коньки.
Мне так обидно стало, я ведь ему все утро глазки строила, сидя за соседней партой. А он на каждый мой взгляд ухмылялся.
— Синицына… — подошла я ближе и вновь сунула ему под нос коробку. — Лиза.
— Ясно, — прошел мимо, задев меня плечом. Не взял коробку, и даже спасибо не сказал.
— Эй! — возмутилась я. — Я это печенье весь день пекла! Сама! Для тебя…
Мальчишка оглянулся, насмешливо пройдя по мне взглядом. Каким-то слишком взрослым и ироничным. И на косички посмотрел, и на гольфики, и на щеки мои, покрывшиеся розовиной. Развернулся и подошел ко мне.
Вырвал из рук коробку, которую почему-то, мне расхотелось отдавать.
Я надуто наблюдала, как он небрежно разрывает бумагу и открывает крышку.
Сильно покраснела, когда он заглянул внутрь и приподнял брови, колко усмехнувшись. Ладно, печеньки были немного корявыми, но в целом, по моему мнению было хорошо. Я украсила звездочки разноцветной посыпкой. От них исходил яркий запах сливок и корицы, которую я так люблю. Однако, теперь мне они не казались красивыми, напротив — ужасными. И все от его колючего ледяного взгляда.
Он издал смешок и показал мое творение всему классу.
— Ладно уж, Синичкина, — закрыл коробку и прошел мимо.
— Синицына, — пробормотала я тихо.
Надулась и обернулась, глядя, как он уходит в раздевалку.
Девчонки стояли неподалеку и смеялись надо мной. А больше всех смеялась моя сестрица Аленушка. Она даже за живот держалась. Я после этого с ней две недели не разговаривала.
На следующий день мы поехали в гости к Михайловой на день рождение. Я сидела в кресле, надув губы, вспоминала вчерашний день. Это был самый позорный позор в моей жизни. Девчонки всю обратную дорогу надо мной потешались. Аленушка дома рассказала маме, и та тоже посмеялась над моим признанием.
Обидно было до слез. Я никак не могла вникнуть в атмосферу праздника.
И тут я увидела Маркушу, восседавшего в другом кресле. Раньше он никогда не приходил, а с того дня стал постоянно появляться в доме Михайловых. На всех праздниках.
— Привет, — пробурчала ему, разгладив складки на платье и поправив косички.
Маркуша повернул голову и мрачно посмотрел на меня. А потом в его огромных лазурных глазах появились озорные бесята.
— А ты еще кто такая? Что-то я тебя не помню.
Это явно была издевка. Я вспыхнула, но взгляда не отвела.
— Синицына.
— Ааа, это ты, Синичкина… — качнул головой, будто вспомнил. — Привет.
Опустила глаза на коробку в его руках.
Это было мое печенье.
— Зачем ты его принес? — удивилась я.
— Для подарка, — со смешком сообщил он, взмахнув своими черными ресницами.
— Как это?
— Дарить же что-то надо. У меня больше ничего нет. Ничегошеньки своего.
— Но я спекла его для тебя! Так нельзя! — я быстро и шумно задышала. — Это было мое признание! От всего сердца!
— Признание? — хитро улыбнулся мальчишка. — Ты уверена, маленькая Лиззи, что оно мне нужно? Тем более… печенье твое на вид не очень. Я бы такое есть никогда не стал.
Я смущенно отвернулась, глядя на склад подарков у стены. Коробки выстроились ввысь, в красивых блестящих обертках.
Маркуша встал и положил коробку в ту же кучу. Михайлова поблагодарила его и умиленно улыбнулась.
— Что там?
— Печенье, — усмехнулся он. — Сам испек. Вы уж простите, делал впервые, так что страшные получились. Но главное ведь, — он сделал многозначительную паузу. — От всего сердца…
Гости загалдели, какой он молодец. Какой умничка. Хвалить начали безмерно. Мальчишка повернулся и, ядовито улыбнувшись, подмигнул мне. Глаза его загорелись бесовским пламенем. Гаденыш этакий!