Мой лучший учитель
Шрифт:
– Простите, ключ от машины куда-то закатился. Не обращайте на меня внимания, пожалуйста.
Я не сдержала усмешки. Неужели она думала, будто препод поверит в ее бред? Да никто в здравом уме этого не сделает. Чего уж говорить про такого умного и проницательного мужика, как Валентин Петрович.
– Катерина Кузнецова, – отчеканил он, не повышая голоса, – настоятельно предлагаю вам поискать ваши ключи в другом месте. Если не желаете быть наказанной вместе с Комаровой, покиньте аудиторию. Немедленно.
В другой момент
– О чем вы хотели поговорить? – спросила я, наблюдая за тем, как Валентин Петрович медленно направляется ко мне. Чтобы не разговаривать, глядя на него снизу вверх, поднялась.
Но это не улучшило ситуации.
Он крался, как опасный и безжалостный хищник. Остановился в нескольких сантиметрах от меня так, что я могла ощущать цитрусовый аромат его парфюма и чувствовать тепло тела. Со стороны все наверняка казалось совершенно невинным: препод всего лишь беседует с провинившейся студенткой. Но его взгляд буквально прожигал насквозь. Пульс колотился у меня где-то в горле, а ноги будто налились свинцом и приросли к месту.
– Еще раз простите, что заснула на лекции, – повторилась я, надеясь, что извинений будет достаточно. – Этого больше не повторится.
– У тебя выдался тяжелый день, вернее, вечер, – согласился он. Но оставлять в покое явно не собирался. – Тебе не стоит работать в третьесортной забегаловке. Вообще не стоит работать, пока не закончишь учебу.
– Но нам с мамой нужны деньги… – не хотелось признаваться в этом, но пришлось. – Она… Мама сильно больна, ей нужна сложная операция по пересадке костного мозга. Нам обещал помочь один фонд, но этого недостаточно. Я вообще хотела уйти из института, но мама бы никогда не позволила.
– И правильно бы сделала, – согласился Валентин. Обхватил мои предплечья своими широкими, сильными ладонями и, склонившись, заглянул в глаза. – Твоя мать не должна позволять тебе так изводить себя.
Я отвернулась, не смогла выдержать этого взгляда.
– Она не знает, – призналась сухо. – Иначе бы действительно не разрешила работать. Мама считает, что я гуляю по вечерам с друзьями. Мне приходится ей лгать, но эта ложь во благо. Если это все, что вы хотели узнать, то я, пожалуй, пойду.
Сказала, но не сделала и попытки сдвинуться с места. Валентин действовал на меня абсолютно мистическим образом, как будто гипнотизировал. Теперь, когда его ладони мягко массировали мои предплечья, я вновь погружалась в завораживающий тайный мир чувственности, ненадолго расслабившись и забыв обо всех проблемах.
– Нет, это не все, – проговорил Валентин Петрович, и я почувствовала его теплое дыхание на своей шее. – Признайся, что
Я нервно облизнула моментально пересохшие губы и подняла взгляд.
Это было ошибкой. Одного взгляда на Валентина Петровича было достаточно, чтобы понять: ему ничего не стоит прямо сейчас стащить с меня джинсы и отыметь прямо в аудитории. Более того, он близок к этому.
– Возможно, мне действительно понравилось. Но у меня нет времени на встречи с преподавателями. Вообще нет времени на встречи.
– Я хочу быть для тебя не только преподавателем, Ирина, – настойчиво заявили мне. – Но и любовником. Разве ты еще этого не поняла?
Да, как бы подозревала, но боялась верить…
– На это у меня тоже нет времени, – пискнула не слишком уверенно.
– Я помогу тебе выделить свободное время в напряженном графике. Но должен быть уверен, что ты не станешь прятаться и избегать меня. В чем причина, Комарова? Я не нравлюсь тебе как мужчина, или есть кто-то другой на примете?
– Никого нет… – выдохнула я, совершенно опешив.
Разговаривали мы тихо, из коридора вряд ли было слышно, даже если бы кто-то сильно любопытный приложил ухо к замочной скважине. И все же сказанное преподом не умещалось у меня в голове. Так и хотелось спросить у кого-нибудь: я ведь не сошла с ума? Вы тоже слышите это?
– Вы мне очень нравитесь, – призналась смущенно, – И нет никого на примете. Но у меня нет опыта общения с мужчинами…
Любовники, тайные встречи, секс – все это как будто не про меня. Мне казалось, что мой максимум, читать обо всем этом в книгах, но никогда не испытать самой. И вдруг появляется он, обалденный препод, и заявляет такое!
– Ты девственница, Комарова? – спросили у меня на ушко. – В этом все дело?
Все, на что у меня хватило сил, это жалкий кивок. Но Валентин Петрович как будто обрадовался. Очень обрадовался. Настолько, что позволил своим рукам привольно прогуляться вдоль моих боков, спуститься и сжать ягодицы.
– Что ж, в таком случае я буду преподавать тебе не только литературу, но и секс. Что скажешь, Комарова?
«Бинго, мне выпал джек-пот!» – стучало в опаленном страстью мозгу. И все же де-то глубоко в подсознании засела предательская мысль: «Он же это не всерьез. Зачем ему я?»
– Это все так неожиданно, – призналась и покосилась на дверь, как будто опасаясь, что кто-то войдет.
На самом же деле боялась совсем другого: себя.
– Неужели? – Валентин протянул руку к моей косе и начал медленно расплетать ее. Длинные изящные пальцы пианиста, такие сильные и в то же время нежные, как будто ласкали. Знаю, в волосах нет нервных окончаний, и все же я чувствовала себя так, словно со мной творят нечто невообразимое. – Мне казалось, ты хочешь наших встреч не меньше, чем я. Готова к этому, Ирина?