Мой любимый ангел

Мэйтленд Джоанна

Эта дрянь оказалась именно такой, какую он и ожидал увидеть. Может, еще хуже. И зачем только он проделал весь этот путь? Просто смешно.

– Каков отец, такова и дочь, – язвительно проговорил он. – Остается утешаться тем, что по крайней мере один титул ускользнул из рук самой сомнительной ветви рода Роузвейлов.

Она беззвучно ахнула и побелела как полотно.

Макс никогда не видел такой ярости. Он слишком далеко зашел, и понимал это. Говоря так грубо о ее бесчестном поведении, он опускался до ее уровня. Надо было извиниться, но горло

пересохло, и Макс не мог произнести ни слова.

Женщина вытянула руку и ухватилась за спинку стула. По лицу ее пробежала гримаса, похоже, боли, но она быстро, с видимым усилием, выпрямилась.

– Разговор окончен, сэр. Прошу вас уйти. Мы с тетей планируем переехать на следующей неделе в Лондон. Если вам есть еще что сказать, вы сможете сделать это там. И будьте уверены, я с великой радостью познакомлю вас со своим кузеном, законным графом Пенроузом. – Она развернулась на каблуках и пошла к выходу, не давая ему ответить.

– Не так быстро, кузина. – Макс шагнул за ней и схватил за руку. – Мы еще не закончили.

– Отпустите меня немедленно, – прошипела она, не оборачиваясь, словно ей было невыносимо даже смотреть на него.

Макс глубоко вздохнул, крепко держа ее за запястье. Косточки у нее были тонкие и хрупкие. Макс не собирался причинять ей боль, но она должна была выслушать его. Несколько мгновений они стояли неподвижно, затем Макс развернул ее лицом к себе.

Она даже не пыталась высвободиться, просто стояла, не глядя на него. Ее необыкновенные серебристые волосы были как раз под его подбородком.

– Значит, мадам, вы решили натравить своего французского самозванца на меня? А вы уверены, что поступаете разумно?

– Я уверена в одном, сэр, – настоящий граф Пенроуз – джентльмен, – проговорила она, глядя на свою руку. – В отличие от вас. Я была бы вам благодарна, если бы вы отпустили меня и покинули мой дом. Нам не о чем больше разговаривать.

Этой женщине ничего невозможно доказать. С чего он решил, что может ее в чем-то убедить? Пустая трата времени!

– Вы глупы, мадам, – сказал он, выпуская ее руку. – У вашей семьи и так достаточно врагов, а сегодня к ним добавился еще один.

Он прошагал к двери и, распахнув ее, обернулся с шутовским поклоном:

– Доброго вам дня, кузина. Будьте уверены, позже мы продолжим наш разговор.

Внизу в холле испуганный дворецкий помог ему надеть сюртук. Выхватив у него шляпу и перчатки, Макс выскочил из дома и побежал к коляске, у которой его ждал Рэмзи.

– Давай обратно, Рэмзи. Здесь нам делать нечего.

Господи, что на него нашло?

Макс сидел в коляске и невидящими глазами смотрел перед собой. Наверное, он совсем разум потерял, если дал волю своему бешеному характеру. Да еще с леди. Куда только подевались его манеры? Господи, слышала бы его тетя Мэри…

Тетя Мэри. Да. Что-то в этой баронессе напомнило ему тетю Мэри. Внешне они совершенно не похожи, но есть что-то такое в их манере держаться… Может, из-за этого все и случилось? Просто

слишком велик оказался контраст между порядочностью тети Мэри и низостью баронессы. За все годы, что был солдатом, Макс никогда не терял самообладания, общаясь с кем-то слабее себя, а с этой среброволосой Иезавель позабыл, как надлежит вести себя джентльмену.

Он должен извиниться.

Макс глубоко вздохнул. Да, он извинится. При случае. Но только не сегодня. Он больше не в состоянии разговаривать с нею.

К тому же она плохо себя чувствует.

Макс выпрямился, усиленно припоминая встречу. Нет, ему не показалось, она действительно поморщилась от боли.

Она в самом деле плохо себя чувствует.

А он заставил ее принять его, слушать его оскорбления, остаться, когда она хотела уйти.

Его поведение непростительно.

Эйнджел стояла, пока не закрылась дверь, а потом с тихим стоном рухнула в ближайшее кресло. Боль просто разрывала ее. Однако она не лишила ее ясности мысли. Эйнджел думала о кузене. Он оказался даже хуже, чем говорила тетя Шарлот. Он сам дьявол.

– Миледи…

Эйнджел подняла глаза – в дверях стоял дворецкий.

– Я сейчас позову Бентон, – испуганно проговорил он и скрылся за дверью.

Эйнджел прислонилась щекой к прохладной обивке кресла. В голове больно стучало.

– Миледи, давайте я доведу вас до спальни.

Услышав голос Бентон, Эйнджел вздохнула с облегчением. Расспросы тети Шарлот ей было бы не вынести. Не сейчас. Пока что ничего не надо ей говорить.

Вскоре Эйнджел уже лежала в постели, а Бентон прикладывала к ее лбу смоченное в лавандовой воде полотенце.

Эйнджел на миг открыла глаза. Портьеры были задернуты, в комнате царил полумрак. Светился только огонь в очаге, такой мирный, уютный.

– Боли вернулись, миледи?

– Да. И голова разболелась.

– Принести немножко опийной настойки?

– Не надо. Ты же знаешь, я ее терпеть не могу. Посплю – и все пройдет. – Эйнджел слабо улыбнулась своей верной служанке. – Лучше попроси тетю приготовить ее любимый отвар, пусть почувствует себя полезной.

Бентон послушно встала.

– Только не обязательно ей говорить, пила я его или не пила, – добавила Эйнджел и погрузилась в блаженное тепло постели…

Проснулась она внезапно. В доме царила мертвая тишина. Огонь в очаге почти потух, наверное, она проспала несколько часов. А боли не было.

Значит, вот он каков, кузен Фредерик.

Эйнджел закрыла глаза и попыталась вспомнить, как он выглядит. И не смогла. Это было очень странно. Вспоминалось как в тумане его лицо и еще голос – резкий, точно стальной клинок, больно ранящий. Да уж, этот беспощадный голос она не скоро забудет.

Так, что еще? Он высокий и сильный – во всяком случае, сильный достаточно, чтобы справиться с женщиной. И у него темные волосы. Судя по тому, что ей запомнилось, совсем не скажешь, что он из Роузвейлов. Да скорее Пьера можно отнести к Роузвейлам, чем Фредерика!