Мой милый грешник

Престон Фэйрин

Он говорил таким спокойным и уверенным тоном, что Джиллиан вновь, как и вчера, ощутила нарастающую панику.

— Я не могу оставаться здесь!

— Ну почему же? — с досадой спросил он. — Можно подумать, вас держат в темном сыром подвале, на хлебе и воде!

Ее рука, лежавшая на столе, сжалась в кулак.

— Вы что, всерьез думаете, что мне здесь лучше оттого, что меня держат не в сыром подвале, а в уютной комнате?

Глаза у Синклера вспыхнули.

— Я знаю, что все это мерзко и несправедливо, Джиллиан. Но жизнь вообще очень редко бывает справедливой.

Однако, на мой взгляд, вы должны быть рады тому, что спите сейчас на мягкой кровати, а не на тюремной койке, и можете есть все, что угодно, а не один черствый хлеб!

Нервы у нее начали сдавать.

— Рада?! Да чему же тут радоваться?

— Я ведь уже говорил вам вчера: остальное зависит от вас!

— Черт возьми, Синклер, вы ведь не Бог, чтобы так распоряжаться людскими жизнями! Я работаю, Джимми…

Она схватилась за голову, только сейчас осознав последствия происходящего.

— Господи! Что он обо мне теперь думает?

— Он думает, что вам пришлось срочно уехать, потому что вы получили сообщение, что вашей маме очень плохо.

— Да? — медленно спросила она. — А откуда он это знает?

— Он получил записку, написанную вашей рукой.

Джиллиан внимательно изучала непроницаемое лицо Синклера.

— Ах, вот как? Вы, значит, все предусмотрели?

— По крайней мере, я постарался.

— А то, что я не имею никакого отношения к этой разборке между вами и Стефаном, что я ни в чем не виновата, — это роли не играет?

— Мои родители, дяди и тети тоже не были ни в чем виноваты.

Ну да, конечно. Она должна была знать, что убеждать его бесполезно. Это не человек, это скала. До его сердца без кувалды с зубилом не доберешься. Если только у него вообще есть сердце.

— Джиллиан, простите меня.

Это заявление совершенно выбило ее из колеи. Она едва не разинула рот от изумления, но вовремя взяла себя в руки.

— За что?

— За то, что я так грубо вмешался в вашу жизнь.

Ей не пришлось соображать, что сказать в ответ.

— Так вы отпустите меня? Вы отвезете меня обратно в Мэн? — с надеждой спросила Джиллиан.

— Да. Как только Стефан Уайс будет здесь, — твердо пообещал Дамарон.

— Черт бы вас побрал!

— Поймите, Джиллиан, это ничего не меняет. Мне очень жаль, что вы оказались замешаны во все это, но факт остается фактом. У нас не было другого выхода.

— Ну да, конечно! Вы непременно должны добиться своего, а что будет со мной — вам все равно!

— Простите…

«Это очень сложный человек, — подумала Джиллиан. — В его лице Стефан приобрел опасного врага».

— Все равно, у вас ничего не выйдет! Стефан сюда не явится!

— Скажите лучше: вы надеетесь, что он сюда не явится.

Джиллиан только сейчас заметила, что в горле у нее стоит болезненный комок и руки холодные и влажные. Она так старалась прогнать страх! И временами даже думала, что ей это удалось. Но потом ужас вновь обрушивался на нее, заставал ее врасплох и напоминал ей, что на самом деле она просто умирает от страха.

— Да, вы правы. Я надеюсь на это. Но если он всё же прилетит,

и я буду здесь, он меня заберет. Так что у вас все равно ничего не выйдет. Ничего!

Он задумчиво кивнул.

— Вы рассчитываете, что Уайс победит. Да, я вас понимаю. Вы знаете, на что способен ваш отчим, и не знаете, на что способен я. Однако могу вас заверить, что я не позволю себе проиграть.

Джиллиан покачала головой. Она чувствовала себя измотанной до предела.

— Постарайтесь понять. Стефан много лет обеспечивал деньгами ту страну, в которой он сейчас живет. Ее правительство чрезвычайно им дорожит. Он может рассчитывать на любую помощь, какую они могут ему оказать — включая военную, — сказала она, не зная, могут ли навредить ее слова Стефану.

— А, так вам это тоже известно?

Джиллиан изумленно моргнула.

— Вы хотите сказать, что вы это тоже знаете?

— Конечно. Именно поэтому мы решили заманить его сюда, — признался Синклер. — Разумеется, мы могли бы достать его на месте, но это было бы чрезвычайно сложно и повлекло бы за собой неоправданный риск…

— Вам известно, какой властью он обладает, и тем не менее вы все же рассчитываете одолеть его? Вы что, с ума сошли?

Он еле заметно улыбнулся.

— Я ведь уже сказал; вы не знаете моих возможностей. Но вы их скоро узнаете, очень скоро.

Джиллиан стало неуютно. Она поерзала в кресле.

— Да нет, отчасти знаю. Сумели же вы привезти меня сюда…

— Да, сумел.

Синклер посмотрел на нее. Его голос смягчился. Волосы Джиллиан блестели на солнце — шелковистые пряди, имевшие даже в спокойной обстановке такой вид, словно их только что трепал ветер. Ее серые глаза были такими ясными, что все окружающее отражалось в них, словно в озерной глади. Она была чудо как хороша. Было в ней что-то такое, отчего Синклеру хотелось заботиться о ней, защищать ее… И, что было еще более странно — ему отчего-то хотелось заставить ее понять, почему он делает то, что делает.

Это было ему совершенно несвойственно. И вообще, он слишком многого от нее хочет! Нет, прав был Лайон. Их пути скоро разойдутся, так что незачем тревожиться о том, что она о нем думает…

— Джиллиан! Можно вас кое-что спросить? — обратился к ней Синклер. — Если вы ничего не знали о взрыве самолета, как Уайс объяснил вам и вашей матери, почему он решил перебраться на Ближний Восток?

Глаза у Джиллиан расширились.

— Вы хотите сказать, что мы переехали на Ближний Восток именно из-за этого взрыва?

— Да, разумеется! Правда, мы с моими кузенами были тогда еще слишком молоды и не представляли собой реальной угрозы. Но Стефан Уайс, несомненно, знал, что рано или поздно мы начнем разыскивать убийцу и правда так или иначе выплывет наружу. А та страна, где он поселился, не подписывала международного соглашения о выдаче преступников.

— Не знаю, что он сказал моей матери, но мне он говорил, что там ему будет удобнее ухаживать за ней.

— Ухаживать?

— Ну да. Он говорил, что там хорошие доктора, лекарства, подходящий для нее климат и все такое…