Мой милый шпион
Шрифт:
Джесс наняла экипаж лишь до Коммершиал-роуд. Ехать дальше возница не рискнул. Разумный человек. Когда Джесс отсчитывала ему монеты, вдали появился ее телохранитель. От людей Себастьяна она ушла, а вот от британских спецслужб – не удалось. Значит, следовало во что бы то ни стало перехитрить их.
Свернув за угол, она зашагала по переулку, слыша за собой топот сапог. В конце Гус-лейн она вскарабкалась на бочку для сбора дождевой воды и спрыгнула в узкий извилистый проход, которому никто не удосужился дать имя. Теперь она находились в той части города, которую знали далеко
Клодия с заплаканными глазами сидела в приемной на Микс-стрит, крепко сжимая свою сумочку.
– Его одежда исчезла из комнаты. И все его вещи. Дверь в твой кабинет была открыта. – Судорожно сглотнув, она продолжала: – Все ящики твоего стола выдвинуты. Миниатюры из коридора наверху пропали. А вместе с ними – и некоторые другие картины. Моя шкатулка с драгоценностями… – Она всхлипнула. – Шкатулка с драгоценностями пропала из моей комнаты ночью, когда я спала. Я нашла ее в твоем кабинете, на полу. Разбитую и пустую. А драгоценности Юнис…
– Да-да, понял, – перебил ее Себастьян. – Нет нужды перечислять все похищенное. Значит, Квентин и Уитби. Что ж, все сходится.
– Нет, только Квентин, – возразил Эйдриан. – Но не Джосайя.
– Квентин и Питни, – заявил Дойл, сидевший у окна. Взглянув на Себастьяна, добавил: – Твой кузен знал Питни, но не знал Джосайю Уитби, понимаешь? А Питни носил бумаги в министерство торговли.
– Да, похоже, что так, – пробормотал Эйдриан. – Мне очень жаль, Себастьян. Видишь ли, у твоего кузена был доступ к секретным сведениям. А Питни мог по собственному желанию распоряжаться кораблями Уитби. Джосайя не требовал от него отчета.
– Как же я не догадывался?.. – пробормотал Себастьян. Его кузен совершил предательство. Квентин жил в его доме, и он, Себастьян, каждый вечер ужинал с ним за одним столом. Когда «Нептун дансер» пошел ко дну, Квентин выразил соболезнование. Его кузен много лет притворялся.
– Квентин – главный из них. – Эйдриан мерил шагами комнату. – Все это – его идеи. Ему нужен был человек, имеющий доступ к кораблям. Каким-то образом ему удалось втянуть в это дело Питни.
Эйдриан с минуту помолчал, потом продолжил:
– Вероятно, Джесс знала, что это Питни. Во всяком случае, знала в тот момент, когда уходила из дома последний раз. И предупредила его.
– Питни ждал неподалеку, когда мы вышли из Адмиралтейства, – вспомнил Себастьян. – И он разговаривал с Джесс. Я видел, как это происходило.
– Да, мистер Питни, – со вздохом сказала Клодия. – Мистер Питни приходил к нам домой, и они с Квентином выходили из дома. Беседовали, прогуливаясь по улице. Квентин старался, чтобы их не подслушали. Я догадывалась: что-то не так. А однажды видела, как он передавал Питни деньги.
Все мужчины в комнате теперь смотрели на Клодию.
– Я давно подозревала, что Квентин вовлечен… во что-то постыдное. Но надеялась, что это какая-нибудь… мелочь. Ох, какими только пороками не обладал мой отец, но предательства он не совершал. А вот мой брат… – Она умолкла и снова вздохнула.
– Скажи, Клодия… – Себастьян чувствовал себя виноватым. Он не видел, что творится в его собственном доме. Не обращал внимания
– В преисподнюю, надеюсь. – Клодия встала и оправила юбки. – Все равно имя Эштон умрет с нынешним поколением. Ничего лучше ублюдков мы на свет не производим. Пригляди за своей Джессамин, Себастьян. Я видела, как Квентин смотрит на то, что собирается похитить. Так он смотрел на твои персидские миниатюры. Так же смотрел и на Джесс. – Клодия разгладила перчатку. – Ему нравится портить вещи.
«Значит, Джесс ушла к Питни, – думал Себастьян. – К Питни и Квентину».
Снаружи все трущобы выглядели одинаково, хотя некоторые были опаснее других. Ладмилл-стрит казалась по-своему спокойной. Безопасной, если знаешь, что делаешь. Когда двое ирландцев обратились к Джесс с непристойным предложением, она грубо ответила по-итальянски. Они и отстали, решив, что она – из итальянцев. В этом районе было много итальянцев с горячей кровью, которые не переносили, когда ирландцы приближались даже к их проституткам. Ярдов через сто ей пришлось по-гэльски отругать какого-то итальянского мальчишку. Горячих ирландцев в этом квартале тоже было достаточно.
Наиболее опасный участок ждал ее впереди. Лаймхаус и Аскер-стрит. Идти туда одной не очень-то разумно.
Кухня с бесплатными обедами священника встретила ее открытой дверью. Дверь в кабинет преподобного была распахнута. Похоже, что святой отец испытывал к замкам те же чувства, что и она. Замки служили приманкой для воров. Однако священник пришел к такому выводу не таким путем, как она.
Он появился несколько минут спустя.
– Мне нужно принести вам что-нибудь получше, – заметила Джесс, взяв в руки чашу для облаток. – Что-нибудь серебряное по крайней мере.
– У меня никогда не было ничего ценного, Джесс. И я уже давно к этому привык.
Почти то же самое услышала она от него, когда они в первый раз встретились. Ей было тогда восемь лет, и ей захотелось стащить вот эту самую чашу.
Джесс вернула вещицу на полку.
– Преподобный, вы не поверите, в какую беду я попала.
То же самое сказала она ему по другому случаю. Когда продала Лазарусу свою душу.
Когда Себастьян вошел в кабинет, Джосайя Уитби, смотревший на огонь, даже не повернулся к нему. Не потому, что хотел проигнорировать, а просто остался безучастным. Очевидно, уже кое-что слышал о вчерашнем. О роли кораблей Уитби.
Себестьян тяжело опустился в кресло.
– Я бы выпил портвейна. Того, что вы мне вчера не предложили.
Старик наконец повернулся к Себастьяну и какое-то время пристально смотрел на него. Затем молча кивнул и принес бутылку и два стакана. Наполнив оба, сказал:
– Что ж, попробуйте отведать.
– Какого черта вы не отослали Джесс из Англии, как только вас арестовали? Оставить ее здесь мог только человек с каменным сердцем.
Уитби поднес к губам стакан.
– Вам еще предстоит, Кеннет, освоить это тонкое искусство – умение приказывать Джесс.