Мой милый шпион
Шрифт:
Себастьян старался не думать о том, как может Джесс при этом настрадаться.
Вокруг него толпились люди, приходившие к Лазарусу, – попрошайки, воры, убийцы, сутенеры. Слух быстро распространялся, и каждую минуту из дома выходили те, кто отправлялся на поиски Джесс.
Она где-то томилась… Возможно, ужасно мучилась. Но мысли о том, что она мертва, Себастьян ни в коем случае не допускал.
Он чуть не наступил на хорька. Эйдриан почему-то выпустил его из клетки, и зверек все время попадался под ноги.
– Квентин
Краем глаза Себастьян заметил, как Лазарус подозвал к себе мальчишку. А потом послышался шепот:
– И сообщить… А Бернардо…
Квентин каждый вечер слушал, что говорила Джесс за ужином. Он знал, что круг сужается. И готовил пути к бегству.
– Ищите судно, которое с неделю стояло на якоре без дела. С командой на борту, – громко сказал Себастьян.
– Запомни все это и передай другим, – говорил Лазарус мальчишке. – И беги побыстрее.
Мальчик кивнул и выбежал из комнаты. Эйдриан подошел к Лазарусу и что-то тихо сказал ему.
– Думаю, что получится, – ответил Лазарус. Уставившись на дверь, он проворчал: – Ты плохо заботился о моей Джесс, Хокер. Я ждал от тебя большего.
Эйдриан развел руками:
– Увы, я совершил ошибку.
– И тем хуже для Джесс.
– Себастьян ее найдет. Если она еще жива, Себастьян ее найдет.
– Надеюсь, что так, – кивнул Лазарус. – Но она так и не оправилась от того страха, что пережила, когда была ранена. Она слабая внутри. Если мы не найдем ее в ближайшие часы, с ней может случиться… – Лазарус внезапно умолк и тяжело вздохнул.
Дойл разговаривал со светловолосой женщиной с младенцем на руках. Она сидела, скрестив ноги, на маленьком коврике. Ее распущенные белые волосы струились водопадом по плечам и спине.
– Это та женщина, которую ты отправлял к Юнис, верно? – спросил Эйдриан.
– Да, Флаффи. Она появилась ночью и сказала, что я за нее в ответе и что так просто от нее не избавлюсь. Не знаю уж, что мне с ней делать. – Лазарус уставился на Флору с мрачной гримасой. – И что делать с этим вонючим свертком, с которым она ни на секунду не расстается? Она дала ему мое имя. – Лазарус поднялся на ноги. – Прикажу, чтобы нам подали чай. День будет долгий и трудный. Да, забыл спросить… зачем вы притащили сюда этого проклятого хорька?
Тьма вокруг нее была такой же непроницаемой, как и деревянные стены. Джесс ощупала углы своей темницы. Пахло контрабандой… табаком, бренди, чаем. По другую сторону стены
Джесс свернулась во тьме клубочком. Мысленным взором она видела перед собой Себастьяна так же отчетливо, как если бы он стоял рядом. Видела его таким, каким он был утром в постели, когда смотрел на нее уже перед самым ее уходом.
Себастьян решит, что она сбежала с Питни. Подумает, что ушла к Питни прямо из его постели. Ушла, даже не попрощавшись, хотя возвращаться не собиралась. Может, он даже решит, что она в сговоре с Синком. И не пойдет ее искать. Никто не пойдет.
Тьма в конце концов победит. Последняя свеча догорит, и Тьма восторжествует. Рядом прошмыгнула крыса, и Джесс, вздрогнув, закрыла лицо ладонями.
Рядом кто-то застонал. Нет, это она сама стонала.
– Сейчас же прекрати! Проклятый чертенок! – Себастьян оторвал зверька от стола. – Убери свой поганый нос!
Старуха, что вела бухгалтерию Лазаруса, зашипела, как дикая кошка, и снова собрала в кучу золотые цепи и браслеты. Вытащив из кучи тесемку, хорек намертво вцепился в свою добычу. Себастьян наконец-то вырвал ленточку из острых белых зубов маленького хищника.
На узкой синей тесемке висела золотая монета.
Нет, не монета. Он держал в руке золотой медальон, гладкий на ощупь, отполированный за годы до блеска. Пальцем откинул крышечку. Внутри обнаружилась тонкая гравировка. Цветок.
– Это вещица Джесс, – сообщил Себастьян.
Лазарус взял медальон:
– Да, ты прав. Его носила Джесс. Кто это принес?
Джесс по-прежнему лежала на боку. Если не шевелиться, может, крысы не придут. Но они почуют ее запах. Почуют в любом случае… и найдут.
«Я не смогу выбраться отсюда».
И снова кошмары. Снова она вернулась в то время, когда была девочкой и упала с крыши. Подгнившие балки рухнули. Вентиляционная шахта старого склада обрушилась, и никто не мог ей помочь. Никто не знал, где она. Никто не слышал ее.
«Я не смогу выбраться отсюда».
Ее завалило кирпичами, балками и штукатуркой. Ее словно заживо похоронили.
Очень хотелось пить. Не имея больше сил кричать, она лишь стонала.
Кажется, пришли крысы.
«Вам не взять меня», – говорила она крысам. Говорила и с окружавшей ее Тьмой. «Оставь меня в покое», – повторяла она Тьме. Но Тьма не слушала ее. И крысы тоже не слушали. Ее руки, отмахиваясь от крыс, стали липкими от крови.
За ее спиной, по другую сторону корпуса, была Темза. Наверное, из нее и выползали старые сны, засасывавшие, как трясина. Худшие из снов. Она знала, чем они заканчивались, и не могла убежать от них.