Мой муж – мой босс?
Шрифт:
— В клубе, разумеется… — Лампа ведь это знает, зачем спрашивает? Значит…
Сердце пропускает удары, дурное предчувствие душит.
— Давай, подруга, под любым предлогом вали оттуда и дуй домой на всех парах.
— Что-то случилось? — не выдерживаю.
— Раз ты жива и в клубе — ещё нет, — Лампа переходит на взволнованный шёпот. — Это не по телефону. Но… не оставайся с Давлатом наедине! Как мы могли так…
Звонок резко обрывается.
Сердце ухает в пятки и бьётся в осколки.
Несколько
Потряхивает.
Вскидываю глаза на блондина, бормочу:
— Ром, мне нужно домой. Срочно. А ещё выйти так, чтобы Давлат не видел.
Он кивает:
— Идём, я выведу и отвезу.
Иду за ним следом по коридорам, где мимо нас снуют то девицы в перьях и купальниках, то официанты, то ещё кто-то из персонала — я ещё не успела выучить всех, но понимаю — эти люди не имеют прямого контакта с начальством. То-то и пялятся сейчас на Рому, как на диковинку.
Мы выходим из задней двери в небольшой дворик, где в неровном свете грязных фонарей красуется алый Майбах. Слишком дорогой, стильный и неуместный здесь.
— Карета подана, принцесса, — картинно раскланивается Рома, указывая рукой на машину.
А мне, как любой девушке, приятно сесть в салон дорогого авто.
Устраиваюсь в кресле, обтянутом светлой кожей, пристёгиваюсь. Роман садится за руль. Внимательно смотрит на меня и, в конце осмотра, печально качает головой:
— Так не пойдёт, сестрёнка. Ты напряжена и зажата. На вот, выпей.
Протягивает мне небольшую бутылочку минералки. Откупориваю, делаю пару жадных глотков… Только сейчас понимаю, как хотела пить. Меня просто высушило внутри — слишком много слёз вылилось…
Какой странный вкус. И ощущение. Реальность смазывается и плывёт.
Взгляд Романа становится заинтересованным, пылающим и хищным…
— Ром, что это за гадость?.. — едва ворочая языком, бормочу я. — Только скажи… правду…
— Правду тебе лучше не знать… пока… сестрёнка…
Меня уносит, голос звучит издалека, с эхом, как в туннеле…
Вижу, как он достаёт айфон и кого-то набирает.
Последнее, что ловит и определяет затухающий мозг — фразу:
— Она у меня.
А дальше только тьма…
Глава 8. Дедушкины сказки в кругу семьи
Комната… точнее, помещение с бетонным потолком, который пересекают массивные балки и где ветвятся какие-то трубы, напоминает подвал или…
Не знаю… Что-то неприятное. В такие места в триллерах маньяки привозят жертв.
Я лежу на кровати. Обычной металлической койке. На замусоленном матрасе, из которого торчит грязная, сбитая в комья, вата…
Фу, гадость какая!
Пытаюсь дёрнуться и встать… Не пускает.
Осознаю, что привязана.
Что, на фиг, за бред? Розыгрыш какой-то? Давлат мстит мне за колье?..
Кажется, последнее я произношу вслух, потому что сбоку раздаётся знакомый голос:
— Он даже не знает, где ты, сестрёнка.
С трудом поворачиваю голову, едва фокусирую взгляд на сидящем поодаль на железном стуле молодом человеке…
Меня мутит, а реальность ещё дрожит, как знойное марево…
— Что я здесь делаю? — с трудом выговариваю. Слова царапают нёбо.
— Дожидаешься заказчика, — спокойно произносит Рома, как будто вокруг не творится лютая дичь.
— Какого заказчика? — бормочу…
— Увидишь — ни с кем не спутаешь…
— Рома, — пытаюсь говорить спокойно, хотя речь размытая и нечёткая, — отпусти меня, пожалуйста… Я ведь не сделала тебе ничего дурного.
— Ты нет, крошка, и мне прямо-таки жаль, что тебя втянули в это, — он на показ жалостливо кривит губы. — Но я не могу… Давлат сделал мне очень много зла. И ей тоже.
— Ей? — значит, мой заказчик — женщина? Это плохо. Обиженная женщина — помесь кошки со змеёй, говаривала обычно Зинаида Сафроновна.
— Да, ей… Вы скоро познакомитесь, — он бросает взгляд на часы на тонком ремешке. — Прямо с минуты на минуту.
— Ну хоть развяжи меня, — прошу, чувствуя, как неприятно ноют затёкшие мышцы и как врезается в тело кожа ремней.
— Не могу, пупсик, — он разводит руками. — Пока она не прикажет…
— Она…
— Она!
По коридору гулким эхом разносится цокот каблуков. Так ходят стервы — будто выстукивая азбукой Морзе, какие они крутые…
Дверь распахивается, и я ещё никого не вижу, но закашливаюсь от запаха парфюма. Это ж сколько надо было на себя вылить?
Мне удаётся рассмотреть женщину — ей около тридцати-тридцати пяти, выше среднего, с идеальной фигурой. Одета в стильный деловой костюм. Коньячного оттенка волосы зачёсаны вверх и уложены в гладкую причёску. Макияж броский, но гармоничный. Эта женщина определённо знает себе цену.
Роман встаёт со стула, идёт к ней навстречу, обнимает за талию и… они начинают отвратительно целоваться…
Мерзость…
Господи, он сначала трогал её, потом — меня… От воспоминания передёргиват. Я вдруг чётко осознаю, что мне непротивны объятия только одного мужчины. И сейчас я не прочь оказаться в них… Но… Рома сказал — Давлат даже не догадывается, где я…
А я бы не отказалась от спасательной операции…
Наконец, любовники отрываются друг от друга.
Женщина небрежно треплет Романа по щеке, а тот смотрит на неё взглядом преданного щена.
— Молодец, мой сладкий, — воркует она, — я знала, что на тебя можно положиться…