Мой неверный муж

Лейк Оливия

Я подсветила время на молчаливом телефоне — скоро час ночи. Какова вероятность, что я просто накрутила себя? Может, на него так вопрос третьего ребенка повлиял? Я думала. Правда, думала! Прикидывала варианты. Не могла сказать, что прямо горю желанием снова оказаться беременной, а затем и мамой малыша, но у меня нет проблем со здоровьем, финансы тоже позволяли. Можно обсудить еще раз. Сейчас тем более. Марат очень много работал, часто занят, сейчас вообще в ночь пропал. Раньше хотя бы не задерживался допоздна. А если это его новая норма жизни? Я не хочу оказаться в ситуации, когда прикована к младенцу, а муж живет в прежнем ритме. Так не было с

близнецами. Марат действительно помогал и поддерживал. Да, была няня, но не в ночную. Когда плакали оба, требовали грудь, внимание, помыть, поменять подгузник. Марат вставал со мной, одна бы не вывезла. А что сейчас? Есть стойкое ощущение, что третий ребенок — инструмент манипуляции и давления. Слишком часто Марат начал проявлять недовольство моей занятостью. Слишком…

Дверь хлопнула, в тишине шаги различила четко. Я сидела и ждала. Возможно… Возможно, сегодня. Возможно, сейчас.

— Где ты был? — я не поднялась встречать его: обнять и поцеловать как прежде. Только смотрела пристально, родное лицо изучала: понять, увидеть, почувствовать хотела. Может, и он заметит, что мучает меня недосказанностью.

— Дела. Проблемы решал.

— Решил?

Марат отрицательно тряхнул головой. Нет, не решил. Он не выглядел, как мужчина, которой славно потрахался. Усталый, с тяжелым взглядом, нервной порывистостью движений. Нет, мой муж так не поступил бы: если встретит кого-то, полюбит (даже мысленно произносить больно), то сначала мне скажет, что так случилось. Я верила, что достойна его уважения. Что он не предал бы меня. Сказать о том, что сердце остыло: больно, но честно. Я верила, что Марат не станет подлым изменником. Он всегда говорил, что любит меня. Не стал бы любимую вываливать в грязи, даже если уже любит не только меня…

— Полина, ты подумала о ребенке? Срок вышел, — скинул пальто и стал напротив, сверкая снежинками в волосах. Они таяли, влагой оседая на черных вихрах. Я молчала. — Ясно.

— Зачем, Марат? Ребенок как-то решит наши проблемы?

— У нас есть проблемы? — сложил руки на груди. Не опустился ко мне как раньше, а возвышался грозной горой.

— Ты мне скажи…

Марат молчал. Взглядом меня насквозь прошибал.

— Нет никаких проблем.

Он не решился рассказать. Чтобы там ни было, муж это скрывал.

— Март, — я сама поднялась, но даже не коснулась его, между нами стена выросла: возможно, недопонимание, возможно, конец, — с нами что-то происходит. Я так не могу. Поговори со мной. Пожалуйста.

— Тебе это не нужно, Поля. Это исключительно мои проблемы. Иногда женщине лучше не лезть в мужские дела, — ответил ровно.

— Я буду ждать, когда ты решишься. А пока перееду в гостевую спальню. Ты… — осмотрела его. Такая волна обиды, боли, слез и надежды из груди поднялась. Хотелось упасть к его ногам и плакать, но я стояла, упрямо держа спину ровно. — Ты совсем чужим стал. А с чужим мужчиной я в постель не лягу.

Я почти прошла мимо, когда Марат цапнул меня за предплечье. Я смотрела на его руку, взглядом велела отпустить. Он держал.

— Ты моя жена, Полина. И будешь спать со мной.

— Нет, — покачала головой и вздернула подбородок. — Не буду. Пока ты не расскажешь, что с тобой происходит, с кем твои мысли, ко мне не смей притрагиваться, — дернулась.

— Ты не можешь отказать мне в праве мужа, — резко подхватил, закинул на плечо и широкими шагами понес наверх, в нашу спальню. Я дергала ногами и била по широкой спине. Я не могла кричать, только молча отстаивать себя, потому

что дети. Я не готова рискнуть их психикой, потому что мы с их отцом перестали понимать друг друга. Возможно даже, любить. Он перестал любить. Но дети в этом не виноваты.

— Не смей! — крикнула, когда Марат бросил меня на кровать и начал срывать с себя одежду, не спуская с меня голодного злого взгляда.

— Не смей мне отказывать, жена, — щелкнул пряжкой ремня. Через минуту стоял полностью обнаженный, с эрекцией, вздутыми на руках венами и частым рваным дыханием. Буквально задушенный яростью. Да в чем же я провинилась перед ним?!

— Если сделаешь это против моей воли, — поначалу от испуга забилась в дальний угол кровати, но сейчас поднялась, возвышаясь над мужем, — я разведусь с тобой. Я разведусь с тобой. Я разведусь с тобой!

Мое тройное «разведусь» не имело никакой юридической силы, исключительно психологический эффект. Марат сильнее, никакое карате не поможет хрупкой женщине победить большого крупного мужчину в прошлом борца. Но пусть знает, что ни один штамп в паспорте не имеет значение, когда речь идет о насилии.

— Завтра же подам заявление, только тронь.

Марат шумно сглотнул, выдохнул резко, волосы порывисто взлохматил.

— Да что ты устроила, Поля! Допросы, истерики, ультиматумы! Как Лота уже! Я был занят. Я решал свои проблемы. Они никак не связаны с нашей семьей. Я люблю тебя, зараза ты эдакая! А ты спать со мной не хочешь! — закончил зло. По голосу понятно, что не про секс сейчас. Про сам факт ночевки в разных комнатах. Но мое решение останется таким. Я не чувствую себя рядом с ним спокойно.

— Я не могу, Марат. Не сегодня точно… — спустилась с кровати, но он снова не дал мне уйти. Прижался со спины, зашептал с жаром в ухо:

— Прости, Полюшка, прости. Навалилось все так… Прости за грубость. В том деле появилась ясность… Скоро все по-прежнему станет. Клянусь, Полюшка…

— Ты думаешь станет? — спросила, но ответ мне не нужен. Просто убрала руки и ушла в гостевую спальню. Мне не нужно мифическое «скоро все будет хорошо». Я хочу знать, почему стало так, как стало! Ни больше, ни меньше!

Утром на работе накрыла странная апатия. Я анализировала, сопоставляла, пыталась определить, когда щелкнуло и повернуло не туда. Мы обычная пара, ссоримся и миримся, как все. Последние полгода песочила, хотела выловить истину. Германия, ревность, клиника. Ребенок. Близнецы Динары. Срочное дело. Вроде бы все детали от разных пазлов, но в чем-то схожи. Марат редко задерживался, всегда ночевал дома, мы часто выходили вместе. Может, на работе встретил кого-то и засела в голове? Может, боялся даже самому себе признаться, что его повело? Если реально так — что делать? Если будет просить дать шанс, если не было ничего, просто накрыло, но он борется с тягой к другой. Жуть. Для нас обоих. А если из-за ребенка так? Вдруг решил, что не люблю, поэтому рожать не хочу?

Я обхватила голову руками. Меня рвало от мыслей, неуверенности, недосказанности. Ни о чем думать не могла, только о нем. О нас.

— Поль, все нормально? — Вера обеспокоенно смотрела на меня. — Я стучала…

— Не знаю, — прорвало, и глаза заволокло пеленой. Я отвернулась к окну, смаргивая слезы, успокаиваясь. — Не знаю, Верусь. Кажется мы с Маратом тонем…

— Поля… — подруга закрыла дверь на замок и подсела ко мне на диванчик. — Давай, рассказывай.

Я постаралась разложить все по полочкам, систематизировать информацию и послушать мнение извне.