Мой палач. Реквием
Шрифт:
Глава 31
— Боже…Тимур!
Кто-то отдирает меня от пола. Поднимаю глаза. Виктор. Ну кто же еще. Светло, день настал. Без них. Мой первый день ада.
— Виктор не лезь, не трогай меня.
— Ты с ума сошел, посмотри на свои руки!
Опускаю взгляд на руки, на пол. Я лежу в луже крови. И мне хорошо. Мне заебись, как прекрасно.
— Это ерунда. Само пройдет.
— Нет, не пройдет. Вставай! Тимур, мать твою, вставай!
—
Виктор все же отпускает меня, за голову хватается чертыхаясь, а я усмехаюсь.
— Что, не нравится тебе такой начальник?
— Да, не нравится! Было лучше, когда ты добреньким притворялся.
— Для нее. Все это было для нее!
Из груди какой-то хрип вырывается и я морщусь, ощущая адскую боль в руках. Я не могу ими даже пошевелить, не то что сжать в кулаки.
— Тимур…
Виктор жалостливо смотрит на меня как на пса, вот только мне не жалость нужна его. Мне нужны они!
— Где они? Тела достали?
— Да, но там пепел один только. Сгорели все сразу.
— Господи…Один лишь пепел, пепел! Значит возьми этот пепел! Сюда принеси! Я похоронить хочу. Семье водителя денег дай.
— Хорошо. Как скажешь.
Виктор смотрит на меня недовольно и уходит, а я поднимаюсь на ноги. Сдираю на хрен эти повязки с рук. Они уже заколебали меня. Меня все достало! Я просто…не могу уже эту боль выносить.
Днем кто-то дает мне таблетки, Маргарита заставляет жрать, а я не могу. Я их выгоняю. Боль внешняя сильная, но внутри боль такая, что кажется миллион ножей в грудь воткнули и прокрутили.
Я доживаю до ночи. Не шевелюсь. Мне кажется, вот сейчас дверь распахнется и все будет, как прежде. Как тогда, когда я носил с ней маску. Ася прилетит в комнату и позовет меня слушать ее очередную песенку. Она любила играть мне, а я как пес сидел и слушал всегда мою талантливую девочку.
Я сижу на полу и на дверь смотрю, а она не открывается. Аси нет. Нет ее больше. Нет!
Я ничего не чувствовал до нее. Ни страха, ни боли, ни сожаления. А теперь, находясь один в комнате темной ночью, я сдыхаю. Без нее.
Ночью в доме тишина. Я у стены сижу, слыша собственное громкое дыхание. По щекам катятся слезы. Я не ревел навзрыд с момента гибели родителей, я после того вообще ни хера не ощущал.
— Видишь?! Это ты...ты сделала со мной! Лучше бы ты убила меня, чем так ушла…невинной с детьми! Лучше бы я, а не ты, слышишь?! Я заслужил уже миллион смертей, а ты нет!!! Ни одну, Ася! Ни одну…— задыхаясь, ору я в пустой угол, где она всегда на полу сидела, не в силах больше молчать.
— Моя ласковая, моя нежная. Моя девочка…— никто не отвечает и я с ужасом понимаю, что сдохну без прощения. Без ее прощения, которое я так и не попросил нормально и уже не попрошу у Аси никогда. Я наказывал невинную. Я ломал ее как сам того хотел, я ненавидел эту девочку, которая ни в чем не была виновата.
— Прости меня. Ася. Прости меня. ПРОСТИ МЕНЯ!!!
Не помню, сколько часов я так орал в нашей комнате. Выл волком и валялся
Ася ушла красиво, оставив меня сдыхать без нее живьем, даже не получив прощения.
Наверное, без Виктора я бы сдох в первые же сутки, но он упорно со мной тягался. Врач приходил дважды в день и перематывал мне плечо и руки. Я не мог одеваться сам, я даже ложку не мог держать самостоятельно. Эти раны…они были серьезными, однако и превратиться в овощ мне не хотелось. Пока не похороню их. По людски. Они это заслужили.
Я думал, что на похоронах мне станет лучше, но ни хуя подобного. Было три гроба, точнее, коробки с пеплом. Фотография только Аси. Детей фото не делали, потому что их просто не было, однако и этого было достаточно, чтобы я сорвался.
Я упал на колени, когда небольшую коробку с пеплом мотылька засыпали землей. Мне было похуй на то, что мои люди увидят, как я плачу. Нет, даже не так, как я реву по ней, как чертов сбитый пес, содрогаясь в рыданиях и проклиная себя за то, что сделал с нею.
С моей девочкой, с той которую даже по имени сразу не называл. Не мог. Я думал, что Ася мой враг, тогда как на самом деле я был ее врагом, и это меня она меня должна была убить по совести.
Яму зарыли быстро, положили большие венки. Ее родителям приемным я не сообщал. Зачем, ведь я и так уже их дочь забрал, сломал, и в итоге она умерла из-за меня. Проклены ее приемной матери не сделали бы мне больнее, потому что блядь, больнее уже было некуда!
Я заставил себя подняться и взял букет белых лилий. Мягких, нежных, как и она была. Мотылек мой чистый. Я думал сначала, что Ася черных колючих роз заслуживает, но я ошибся.
Ася была лилий достойна, она была достойна их больше, чем кто-либо в этой жизни.
Рядом были могилы детей. Тех, которые даже жизни еще не видели. Наших с Асей детей, хотя я даже не знаю, приняла бы она Эмира.
Ася так тосковала по дочери и наконец, ее обрела. Чтобы снова потерять. Чтобы я потерял их всех сразу.
Я жил волком всю жизнь. Вынашивая месть для той, которая этого не заслуживала и вот мое наказание теперь. Потерять ту, которая даже не знала, как сильно я…обожаю каждый ее волосок.
Я положил букет цветов Асе на могилу, детям положил конфеты и сел в машину к Виктору. Авто быстро сорвалось с места, а я проклинал себя за то, что не уберег девочку, которая сумела полюбить монстра.
Глава 32
Я всегда слушала свое безумное сердце. Даже в самых страшных ситуациях я прислушивалась к нему, но только не тогда. Прижимая дрожащую от холода Амели к себе, я больше не могла думать одним только сердцем.
Я мама. Я должна думать за дочь и этого мальчика, которого уже тоже считаю своим. Он мой, пусть не родной. Без разницы. Эмир родителей своих потерял, он просто ребенок, который тоже хочет тепла.