Мой папа - миллиардер. Второй шанс бывших
Шрифт:
И хоть дочь ничего мне не отвечает, но мои лобызания терпит стойко. Ждет, пока у меня немного спадут эмоции.
— Вспоминала о маме хотя бы, радость моя? — спрашиваю ее с улыбкой.
— Иногда, когда ей что-то не нравилось, — тянет сестра с улыбкой, не вставая с кровати. — Все хорошо было, Рад! Она не капризничала! Процедуры переносила стойко.
— Смотри, что мама тебе привезла, — достаю подарки для Жени, которые мои родители передали ей. Моя родительница тоже должна послезавтра приехать к нам, чтобы морально помогать и поддерживать.
А
Даше нужно салоном заниматься, а мне с Женей быть. А уж мама на подстраховке будет.
— Подарки мне, мамочка? Ура! — восклицает Женя и, выхватив пакет, который еле тащит, уходит в детский уголок в нашей ВИП-палате.
Довольно практичное решение — сделать в палате небольшую такую область метр на два детским уголком. Там и домик, и стол со стулом, и корзинка с игрушками. Все, что нужно ребенку, чтобы отвлечься.
— Ну, что там? — сестра приподнимается и внимательно смотрит на меня. — Есть какие-нибудь варианты?
— Будем через базы смотреть, — печально вздыхаю и сажусь рядом. — Иного варианта нет. Нужно еще с дядей Ромой встретится. Может, у его жены и дочери отрицательная. Они остались единственной призрачной надеждой, — вздыхаю, моля бога о том, чтобы все вышло хотя бы здесь.
Дальнее родство, но хоть какой-то шанс.
— Положительная, Рад, — тихо шепчет сестра, боясь моей вспышки. — Я звонила им. Они даже в этой клинике сдавали. Вторая положительная.
— Черт! — рычу и даже немного пугаю Женю, но тут же посылаю ей улыбку, и она вновь обо мне забывает. — Как такое вообще может быть?!
— Я с врачом на эту тему говорила, — Даша пытается общаться со мной спокойно, но даже ее голос дрожит. — Он сказал, что такое бывает. Если у бабушек или дедушек был отрицательный резус-фактор, внуки могут унаследовать их резус.
— А может… — тяну я, загоревшись очередной идеей. — Может, нам с Никитой еще одного зачать? И он станет донором для малышки?
— Процент того, что ребенок будет с отрицательным резус-фактором маловат, — логичным фактом остужает меня сестра. — Да и готова ли ты... под него лечь? Опять…
— Да я что угодно ради дочери сделаю, Даш! — восклицаю и поднимаюсь на ноги. — Даже под сотню мужиков лягу!
— Под сотню не надо, — сестра ободряюще пытается улыбнуться, но выходит довольно криво. — Я связалась с одной нашей сотрудницей. У нее и у дочери отрицательный резус. Она поехала сейчас в деревню забрать дочь, завтра сдадут кровь, чтобы проверить, подойдут ли они нам.
— Сотрудница? — заинтересованно спрашиваю, опускаясь обратно на кровать.
— Да. Елена, маникюрщица, — рассказывает Даша. — Дочери ее семнадцать, через месяц восемнадцать будет. Сможет стать донором официально. Я что-то здесь слышала, что только совершеннолетние могут быть донорами, но не поняла, касается ли это нашего случая.
— Дай бог, чтобы Елена подошла! — произношу, уже ничего не слыша кроме того, что есть два человека, которые потенциально могут стать для
— Мы найдем решение, Рад!
— Да, — киваю и решаю, что пора брать себя в руки. Нет времени на панику. — Ладно, езжай домой. Я с Женей останусь. У тебя в машине мои вещи. Разберешь?
— Да, — кивает и встает. — Рад, и тут такое дело…
— Что случилось? — спрашиваю, уже даже не зная, чего ожидать. Еще одной проблемы? Как будто их и так у меня мало сейчас.
— Врач настаивает на том, чтобы еще раз проверить отца Жени, — выпаливает Дашка. — Якобы там может быть ошибка, и у него отрицательный резус. Мы ведь только с его слов знаем, что положительный.
— Посмотрим, — бросаю, хоть и не собираюсь этого делать. Ни за что! Пусть хоть мир перевернется, но я никогда не навяжу ему своего ребенка! Ни за что! И без него найду решение. Тем более сейчас, когда его кровь мне бесполезна.
Но… Никита словно чувствует, что о нем говорят, потому что на моем телефоне высвечивается его имя.
— Подними, — советует сестра, указывая на звонящий телефон. — Поговори с ним хотя бы. А там решишь…
Покрепче беру телефон в руку и выхожу из палаты, пока Женя разбирает подарки. Их так много, что бедняжка до сих пор со всеми не справилась. И это к счастью.
Не хочу, чтобы Златогорский услышал мою дочь и начал задавать вопросы. Вообще не хочу, чтобы он как-либо о ней знал.
— Алло, — отвечаю строго и недовольно. — Соскучился уже?
— Безумно, — звучит ленивое в ответ. — Фотографии твои пересматриваю и платочком слезы утираю, — театрально шмыгает носом в трубку, но, столкнувшись с моим молчанием, переходит к причине звонка. — Я быстро. У меня примерно через час будет окно в расписании. Юристы уже подготовили новый договор для меня и твоего салона. Подъедешь, подпишем за обедом? Ресторан на твой выбор, но не японская и не вьетнамская кухня!
— Не получится.
— Почему? — недоумевает он.
— За час не успею доехать ни до одного ресторана, — хмыкаю на его вопрос и без лишних игр оповещаю. — Я в Питере.
— Улетела уже? — спрашивает не своим голосом. — Ты же говорила, что…
— Планы изменились, — развожу руками.
— Тогда завтра встретимся, — бросает он. — Тоже буду в Питере.
— Ага, — киваю и уже хочу отключиться, но за секунду до того, как я собираюсь нажать кнопку сброса, Златогорский вновь подает голос.
— Рада, — зовет он меня.
— Что?
— Давай встретимся сегодня ночью? — предлагает он, вызывая у меня недоумение. — Я прилечу раньше.
— Зачем нам встречаться ночью, Никита Сергеевич? — интересуюсь, голосом и обращением давая понять, что я с ним собираюсь общаться лишь по деловым темам. — Дела можно и днем решить.
— Мне Ира рассказала о твоем близком человеке, — озвучивает он, и я закатываю глаза. Так и знала, что не сможет она язык за зубами держать. Хорошо, что особо ничего ей не сказала. — Я могу помочь. Но у меня есть условия.