Мой папа - миллиардер. Второй шанс бывших
Шрифт:
— Да, — кивает, не поднимая взгляда.
— Ладно, — оборачивается он ко мне. — У вашей дочери апластическая анемия, и ей нужен донор. Проблема в том, что у Евгении отрицательный резус-фактор, а у Рады Александровны и ее близких положительный, — коротко рассказывает. — Давайте мы проверим вас на совместимость? — предлагает с улыбкой, бросив быстрый взгляд на Раду, которая нос опустила и не поднимает. Тихо им шмыгает и вообще выглядит такой убитой, что у меня сердце кровью обливается от этого вида.
Моя
— У меня положительный резус-фактор, — оповещаю доктора.
— Вы уверены?
— Да, я являюсь почетным донором и в группе своей крови уверен, — смеряю его строгим взглядом. Мужчина на секунду тушуется, но быстро берет себя в руки.
— С вашей стороны в семье есть родственники с отрицательным резус-фактором? — профессионально расспрашивает.
— У матери был, но она умерла, — отвечаю строго. — Больше ни у кого нет.
— Тогда будем искать в нашей базе, — выдавливает он улыбку, и я знаю, что она значит.
Найти будет сложно.
Нереально!
Но… я здесь, чтобы помочь и спасти собственную дочь.
— Мне нужен весь пакет документов с диагнозом Евгении, — заявляю ему, вызвав легкое недоумение. — Я направлю их в дополнительные базы.
— Ладно, — кивает он. — Будет сделано.
— Начинайте сейчас, — требовательно прошу, и он вновь кивает. Встает со своего места и молча выходит из кабинета.
— Никит, — Рада оборачивается ко мне вся в слезах и с испорченным макияжем.
— Почему не сказала сразу? — обвиняюще интересуюсь. — Почему я должен узнавать об этом вот так?!
— Ты не хотел…
— Разве это главное? — недоуменно спрашиваю, опустив то, что это неправда. — У меня дочь, которой нужна помощь, а ты играешь в гордость! К чему все это, Рада? Потешить свое эго? Доказать мне что-то? Так смысла нет! Дочь страдает! При том не только моя, но и твоя! Чего ты добилась своей игрой?
— Прости… — бросает и всхлипывает вновь, зарыдав с новой силой.
— И ты меня прости, — вздыхаю и притягиваю ее к себе в объятия. — Я люблю и хочу детей, но считал, что для нас двоих это было рано в тот момент. Если бы ты сказала, что ждешь ребенка, то все было бы иначе, — чуть мягче пытаюсь до нее донести.
— Все будет хорошо, Никит? Ты спасешь ее? Ты поможешь? Я боюсь…
— Обязательно! — киваю, и меня озаряет в одну секунду. Отцепляю Раду от себя и огромными глазами смотрю на нее. — Рада, я пришлю сейчас водителя и дам ему твой номер. Передашь ему папку, которую тебе сейчас принесет врач. А мне нужно кое-что проверить, — говорю, находясь в диким шоке. — О боже! Если все получится, то у нас есть донор!
— Что?!
— Позже, Рада! Позже! — обещаю ей. — Мне нужно в Москву сейчас же! Не волнуйся! Я знаю решение!
Вылетаю из клиники и останавливаю первое попавшееся на
Даже водитель, оставленный у ресторана, и который может приехать — для меня сейчас зря потраченное время. Есть риск не уложиться в рамки.
По дороге звоню семейному врачу и Виктории Андреевне, которая, вероятнее всего, и может помочь Жене. Но трубку берет лишь доктор. Прошу его через два часа принять меня, и он предлагает сделать это у него дома.
Перелета даже не замечаю. Все время думаю о Раде и Жене.
Почему она мне не сказала? Почему? Плевать на мои слова! Ну не может у нее быть настолько сильная гордость, что она рисковала здоровьем и жизнью дочери.
Я имел право знать!
В аэропорту Москвы меня уже встречают. Личный и постоянный водитель везет меня по адресу доктора, прекрасно зная цель моего скоропалительного возвращения.
Отключаю режим полета на телефоне, и мне сразу же приходит сообщение от временного водителя из Питера, которого мне любезно предоставил друг. Мужчина присылает сканы нужных документов из медицинской карты моей дочери.
— Иосиф Григорьевич, — приветствую мужчину, открывшего мне дверь в одном лишь домашнем халате.
Мы уже давно переросли с ним стадию любезностей и делового тона. Мы больше похожи на старых друзей, при том Иосиф Григорьевич знает обо мне даже больше, чем я. Каждая родинка на моем теле ему знакома. С самого детства меня наблюдает. Даже раньше, когда еще у матери в животе был.
— Проходи, Никита, — отходит в сторону и пропускает внутрь. — Только тише. Ночь. Жена спит.
— Я буду тихо, — киваю ему.
Мужчина ведет меня в свой кабинет, где мы, наконец, можем поговорить.
— Случилось что-то ужасное, раз ты мне позвонил? — спрашивает и садится за стол, жестом предложив мне занять одно из кресел по другую сторону стола.
— Да, — киваю, закусив губу, и произношу. — Моя дочь больна.
— У тебя есть дочь? — недоуменно спрашивает.
— Да, — киваю.
— Больна? — переспрашивает он.
— Да.
— И до сих пор не в моей клинике? — с нотками обвинения продолжает он.
— Я только сегодня узнал о ее наличии и болезни, — оправдываюсь перед ним. Лечиться у кого-то другого, кроме него, для Иосифа Григорьевича значит то же самое, что изменить жене. — Ей нужна пересадка костного мозга, а мне ваша консультация по этому вопросу, — озвучиваю цель своего визита. — Могу вам на почту скинуть историю ее болезни.
— Кидай, — кивает он. — Что требуется от меня?
— У девочки отрицательный резус-фактор.
— Как у твоей матери, — хмыкает. — А у матери девочки?