Мой папа - плейбой
Шрифт:
— Ты как? Идешь со мной на разминку?
Марк нерешительно посмотрел на мать.
— Э нет. Не строй мне глазки. Твоей руке нужен покой. Так что никаких разминок, Марк. Даже не думай…
— Да я в порядке… — не сдавался ребенок.
— Мама права. Мне стоило об этом подумать, — вздохнул Связерский.
Рита выгнула бровь, что как бы подразумевало — да, надо было, но вслух ничего не произнесла. Помешала на сковородке овощи, вылила в них яичную смесь и накрыла крышкой. Она даже не спросила, как он любит есть эти чертовы яйца. Хотя, ему ли жаловаться?
Буквально через пару минут их завтрак был готов.
— Не разговаривай, не прожевав. Это выглядит мерзко, — закатила глаза Рита, и совершенно невольно Богдан ухмыльнулся. Сейчас она выглядела Моськой, тявкающей на слона. Марк закатил глаза. — Я все видела! — излишне сварливо заметила Рита, но, не выдержав, фыркнула. Потрепала сына по выгоревшим на солнце волосам и поцеловала в лоб.
— Ну, вот… Говорю же. Она все время разводит эти девчоночьи нежности. Те, кто не знает, что это моя мать — думают, что мы встречаемся, — покачал головой Марк.
— Глупости какие! — Рита застыла посреди кухни, шокированно уставившись на сына.
— Так и есть. Ты ж вон, какая малявка.
— Дело не во мне!
Рита открывала и закрывала рот, очевидно, обдумывая свой ответ, и Богдан был готов поклясться, что знает, какое направление приняли ее мысли. Очевидно, она считала, что Марку еще рано встречаться с девочками. И тут Связерскому, как отцу, наверное, нужно было что-то сказать, но он понятия не имел — что именно. Сам Богдан лишился невинности в четырнадцать, и это совсем не то, что ему хотелось обсуждать с матерью собственного сына или же с ним самим. Он — это совсем другое дело. Марик же… намного более благополучный ребенок. И Богдан был совершенно не против, если бы детство сына продлилось как можно дольше. В конце концов, он его почти не застал.
Настроение испортилось. Связерский натянул бейсболку, пряча лицо в тени козырька, и проверил свои AppleWatch, приложениями которого он самым активным образом пользовался. Уже на выходе из кухни вдруг вспомнил, что не убрал за собой со стола. Вернулся, подхватил тарелку и под пристальным взглядом Риты сунул ту в посудомойку.
— К ней есть инструкция? — осведомилась мать его ребенка.
— Марк, покажи маме, как здесь все работает.
Не дожидаясь ответа, Богдан сунул в уши капельки наушников и вышел прочь. Он любил бегать. То замедлялся, то, придавая телу ускорение, выжимал свой максимум. Бег прочищал мысли, освобождал голову. Но не в этот раз. Перед глазами стояло лицо Марго. Такое же детское, как будто время для нее перетекало в каком-то другом измерении. Такое знакомое, что можно было представить, будто не было всех этих лет. Отмотать их назад, как пленку, чтобы исправить то, что он натворил.
В наушниках орал КендрикЛамар, мимо проносились изменчивые средиземноморские пейзажи, встряхивая в голове мысли и чувства. Пробежав еще несколько километров, Марк повернул назад. Пот струился по лицу и капал с носа, футболка насквозь промокла и липла к телу.
— Ты сегодня долго! Мы ведь собирались полетать! — навстречу отцу выбежал сын. Он был похож на него, как две капли воды, но вот этим щенячьим восторгом и нетерпением, какой-то безусловной любовью и готовностью прощать он был в мать. Ту, какой Богдан ее
— Я сейчас позвоню кое-кому, уточним насчет полета.
— Какого полета? — насторожилась Рита, выходя во двор вслед за сыном.
— Эээ… Ну, мы думали полетать на аэроплане. У меня есть разре…
Она даже не дала ему договорить! Сощурилась, подперла кулаками бедра:
— На аэроплане, значит? То есть Дикого Буффало тебе показалось мало?
— Мам, ну, не начинай…
— А я не с тобой сейчас разговариваю, Марик. — Рита ненадолго отвлеклась на поникшего сына и снова сосредоточила взгляд на Богдане.
— Это абсолютно безопасное мероприятие.
— Так ты, наверное, и про Дикого Буффало думал.
— Я…
— Исключено! Никаких аэропланов.
— Мама…
— Я все сказала, Марк! Ты, кажется, хотел поехать на какой-то пляж… Вот это — пожалуйста. А с полетами — давай мы повременим. Пусть хоть рука срастется.
Рита развернулась на сто восемьдесят градусов и пошла от них прочь. Вся ее фигура, казалось, выражала негодование. Пружинки волос, собранных на макушке, как будто наэлектризовались и торчали в разные стороны, ее плечи были напряжены, а спина была неестественно ровной.
Марик открыл рот, чтобы начать спорить. Но Богдан покачал головой, пресекая скандал на корню.
— Она невыносимая!
— Она просто за тебя волнуется. Со временем ты это поймешь.
— Когда стану взрослым?
— И это тоже.
— Не все взрослые так кудахчут над своими детьми, — буркнул Марк, отворачиваясь.
— Долгое время она беспокоилась о тебе за двоих. Думаю, ее страхи понятны.
Марк скосил на отца взгляд и, никак не прокомментировав его слова, пошел следом за матерью.
Глава 7
На пляже было слишком многолюдно и шумно. Раньше бы Богдана такое положение вещей лишь порадовало — куча полуголых девочек, диджейские сеты, непрекращающееся веселье и море алкоголя. Местной публике было плевать, когда тусоваться. Лето для них превращалось в одну большую вечеринку. Только и того, что днем веселье перетекало из шумных клубов на пляжи и огромные белые яхты. От смены декораций суть происходящего не менялась.
— Привет, здоровяк! Хочешь выпить?
Богдан обернулся на голос и наткнулся взглядом на двух абсолютно одинаковых барышень. Скользнул оценивающим взглядом ниже, ничего не скажешь — хороши! К тому же близняшки-азиатки — это как раз то, чего у него еще не было. Определенно, он мог бы заинтересоваться, если бы не…
— Пап! Скорей! Наша очередь!
Связерский оглянулся на нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу сына. Его русые волосы выгорели на солнце и смешно топорщились на макушке, к лицу прилип белый песок. Марк достигал уже его плеча и в будущем обещал приобрести поистине впечатляющие размеры. Как и отец. А еще… он был изобретателем и вместе с двумя приятелями в прошлом году создал ридер для слепых, за что был удостоен даже какой-то премии.