Мой папа рок-звезда

Ветрова Татьяна

— Я знаю его с младших классов, — хватает за щиколотку и тянет на себя. Пытаюсь извернуться, сбежать с дивана, а главное, от загребущих рук Антона, но…

Не получается.

Резко приподнявшись, Антон кладет руку мне на поясницу и роняет на себя. Опираюсь руками на сильные плечи парня, смотрю в глаза цвета океана и улетаю, когда родные губы касаются моих и дарят поцелуй, полный любви и нежности.

Сбоку раздается покашливание и легкий смешок.

— Хм, — отрываюсь от губ парня и, скосив задумчивый взгляд в сторону, смотрю на бас-гитариста, вальяжно развалившегося в кресле. — Карим?

— А? —

перебирая струны и не поднимая головы, чтобы лишний раз меня не смущать, неохотно отзывается парень.

— Ты влюблен в Софию? — иду ва-банк, заставляя Карима врасплох.

Он замирает, на его губах проскальзывает едва заметная улыбка. Вижу, что он не рад вопросу и не хочет отвечать, да вот только и я не промах — не собираюсь просто так отступать от намеченной цели. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы судить об истинных чувствах этих двоих. Да от них искры летят за километр. Про то, что эти двое устроили на озере, я вообще молчу. Честно слово, была уверена, что домик спалят. Так от них искрило.

— Что? — впивается в меня шоколадными глазами и, кажется, он не верит, что я осмелилась спросить такое наяву.

Сбоку от меня раздается кашель, больше похожий на поросячий хрюк. Пихаю Антона в бок локтем и стреляю в него предупреждающим взглядом. Не стоит ему лезть, пока я пытаюсь докопаться до сути. Не знаю почему, но мне крайне важно узнать правду здесь и сейчас.

— Ты влюблен в Софию? — складываю руки на груди и мило улыбаюсь, снова повторяя вопрос. — Влюблен?

— Не выдумывай, — Карим отнекивается, откладывает в сторону гитару, встает с кресла и спешно направляется в сторону двери.

Ох, как я его понимаю. Говорить о чувствах не так уж и легко.

— Я же говорил, — самодовольно шепчет в макушку Антон.

— Почему ты не с ней? Почему оставил одну тогда? — взрываюсь и подлетаю на ноги.

За спиной слышу сдавленный вздох, но не обращаю внимания. Догадываюсь, что боднула Антона в челюсть, но он сам виноват. Нечего лезть ко мне, когда я вся на нервах.

Последние дни так особенно. За мной попятам следует страх неизбежного, и я ничего не могу с этим поделать. Как-то раз я сказала Антону, что вот уже который день у меня плохое предчувствие, а он просто обнял, поцеловал в макушку и свалил все на нервы перед началом учебного года.

— Потому что так надо было, — Карим взрывается, и я понимаю, что любит. Любит и молчит по понятным только ему причинам.

— Поделишься? — шепчу, не надеясь услышать правду.

Карим кидает недовольный взгляд на Антона и усмехается. Я не вижу, что Антон показывает ему за моей спиной, и практически не жду ответа от Карима. Знаю, что он сделает Антону замечание по поводу моей вспыльчивости и чрезмерной любопытности. А также знаю, что мне за это ничего не будет.

— Отец.

— Ясно. Табу, — вскидываю руки вверх и сдаюсь.

Обессиленно падаю на диван и кидаю в сторону Антона грустный взгляд. Он давно говорил, что у Карима с отцом напряженные отношения, но у меня и в мыслях не было, что настолько сильно. Антон разводит руки в стороны, этим самым говоря «я же тебе говорил».

Киваю, соглашаясь.

Концерт ребята отрабатывают выше всех похвал. В принципе, как всегда. Я еще ни разу не видела, чтобы

кто-то вышел из зала недовольный. У ребят нет проблем с тем, чтобы завести толпу и продержать ее в таком состоянии на протяжении двух часов. Им всегда подпевают, всегда закидывают сцену подарками, порой не очень приятными. Под «неприятными» я подразумеваю бюстгальтеры. Отвратное зрелище, если честно. Чем только думают девушки, которые позволяют себе такое? Явно не мозгами.

После концерта большая часть компании с удовольствием поддерживает идею продолжить вечер в более укромном месте. Выбор останавливаем на боулинге, где можно отдельно заказать вип-зал на две дорожки. Из компании выбивается только Карим, правильный до мозга костей. Он напрочь отказывается ехать куда-либо, аргументируя тем, что завтра нас ждет тяжелая дорога и снова концерт.

В какой-то момент мне кажется, что виной его плохого настроения являюсь я, и он просто хочет на мне отыграться. Сразу прогоняю плохую мысль из головы. Я не верю, что Карим может так низко пасть.

Дело точно не во мне.

Все дело в ней. В девушке, которую навязал ему отец. Явилась как черт из табакерки и заявила, что она теперь с нами. На Карима страшно было смотреть, до того он был зол.

Не представляю, какого это, быть рядом с нелюбимым человеком. Как по мне, то это та еще мука. Никаких красок жизни, они блекнут на глазах, стирают все хорошее из памяти. Никаких звонких голосов, они тускнеют и становятся мрачными, раздражительными.

Нелюбовь убивает.

Пожалуй, это главное, что нужно знать каждому человеку на планете, где обитает жизнь. Большую часть дороги я провожу в раздумьях. Меня давно волнует тема любви и нелюбви, я не понимаю, как люди терпят друг друга, будучи абсолютно чужими. Духовно чужими. Страх, что у нас с Антоном когда-нибудь будет так же, проникает в меня, сворачивается в маленький комочек и блекнет. Становится незаметным, постепенно сливается с внутренним «я». Ждет момента, чтобы уничтожить изнутри.

Я боюсь услышать, что он больше меня не любит.

Прикрываю веки, делаю глубокий вдох и смотрю на него. Он сидит спиной ко мне, все его внимание обращено к Грегу. Меня тянет к нему с немыслимой силой. Запускаю пальцы в длинные волосы, массирую макушку. Антон оборачивается, ловит мою смущенную улыбку, берет за свободную руку и тянется ко мне. Заглядывает в глубь глаз и тихо шепчет: «Люблю».

— Люблю, — выдыхаю, перед тем как вскрикнуть от боли в спине.

Тишина.

Она оглушает и накрывает с головой, парализует тело и сдавливает горло. Нет сил кричать и звать на помощь.

«Люблю», — проносится в голове раз за разом, пока черная мгла окончательно не затягивает в смертельные сети.

20. Антон старший

Настоящее время

Крепко сжимаю руль и ругаю себя за несдержанность. Придурок! Вот зачем я полез к ней целоваться? Сорвался, словно юнец в пубертатном периоде. Ведь видел же, что она не готова.

Не верит, что мы есть. Без шуток, без зловещих игр судьбы-злодейки мы есть.