Мой плохой босс
Шрифт:
По идее, она приказала — я должен уйти. Но у меня ноги будто приросли к полу, не желая сдвигаться с места. И в принципе, если принять эти её слова за приказ — то, наверное, можно и выйти, вот только я не желаю сдаваться так просто.
Пока я тут — я в игре. Выйду — игра окончится. Мое безумие окончится. И это хорошо, с одной стороны. Но и Ирины за дверью точно не будет. А я… Я хочу быть рядом с ней. Для неё!
К тому же, эту стерву совершенно нельзя оставлять одну, рядом тут же появляются всякие Пэйны.
У неё ведь
Да и чего греха таить, потрахаться с ней уже наконец тоже было бы неплохо. Я по-прежнему её хочу. Настолько плотно хочу, что сейчас с трудом подавляю звон в ушах. И вообще, если я с ней пересплю — может, мне наконец полегчает?
Ирина больше ничего не говорит, лишь смотрит на меня. Прямо. Пронзительно. Холодно.
Снежная королева просто. Моя снежная королева. И я… Я ведь знаю, чем пробиться сквозь её ледяной панцирь.
На коленях, значит, ползают?
Я впервые опускаюсь на колени перед ней сам.
Не она меня швырнула, а я сам встал, и не у стены — а именно перед Ириной. Укладывая ладони на колени, как пояснял мне когда-то товарищ по несчастью — бармен Сережа. Опуская глаза, не смея смотреть прямо на Ирину.
Как же это все… Непонятно.
— Я рассердил вас, госпожа, я знаю, — неожиданно осипшим голосом все-таки произношу я, — но я вас умоляю, разрешите мне остаться.
Вы. Умоляю. Самые беспощадные слова, которые будто тушат об мое самоуважение два окурка подряд.
Но если я возьму и уйду — мне будет хуже. В тысячу раз. Уже от мыслей об этом мне паршиво.
Да и не будет моя фортуна на моей стороне вечно. И в следующий раз я в Тресс уже могу не попасть.
Если это не сработает, если после этого Ирина продолжит меня игнорировать… То я уже не знаю, что мне поможет.
Глава 27. Ирия
Где-то там в темном космосе моей души происходит рождение сверхновой.
И надо бы взять себя в руки, вот только я смотрю на Антона, не в силах отвести от него глаз.
Уж слишком роскошное он мне предлагает зрелище.
Руки на коленях, взгляд опущен, голова чуть склонена, плечи расслаблены — вот она, первая и основная поза для покорного. Поза готовности к служению.
Нет, нет, нет, я уже велась на это. И я знаю, чем это закончится.
Впрочем…
Он ведь ждет моего ответа.
— И что ты можешь мне предложить? — задумчиво уточняю я, барабаня пальцами по колену.
Я понимаю, на что он рассчитывает, но мне интересно, на что он готов пойти, ради того чтобы остаться. Со мной остаться.
— А что хочет госпожа? — интимно и безумно вкусно выдыхает Верещагин. — Госпожа хочет сделать мне больно?
О, да, я хочу! Очень хочу, на самом деле.
— У тебя еще после вчерашнего ничего не зажило, — я скептически кривлю губы.
Хотя я знаю, что есть другие пути. И я могу сделать ему больно еще десятком способов, я могу наконец одолжить клубную атрибутику и использовать для утоления голода его спину, но…
Но эта история не о том, как я что-то даю этому мазохисту, умудрившемуся с первой же порки улететь в сабспейс.
Эта история о том, что он хочет мне предложить, если я разрешу ему остаться.
Верещагин делает один шаг в мою сторону, не вставая с колен
— Приближаться я тебе не разрешала, — я хлопаю по колену ладонью, чтобы сразу остановить этот его маневр.
— Так разрешите, госпожа, — паршивца, кажется, совершенно заклинило, но, даже зная это — я не шевельну и пальцем, чтобы вывести его из этого состояния. Пусть потом вскакивает и сбегает, плевать, я переживу.
— Разрешите… — снова произносит Антон своим до смерти сексуальным, бархатистым, кобелиным тоном. Сколько раз я слышала его, когда он обращался к девицам из нашей конторы. И никогда — ко мне.
И вот надо же — слышу. И смотрю на Верещагина сверху вниз. И он сам! Сам встал на колени.
— Ну, так и быть.
Это даже забавно — что может подсказать ему его собственная фантазия, ведь в Тематических развлечениях и дозволенных действиях он совершенно не соображает.
Антон сокращает расстояние между нами осторожно. Будто бы даже пытаясь сделать это незаметно или хотя бы так, чтобы я не взорвалась. На самом деле — это верно. Я ведь могу. Достаточно одного недостаточно уважительного движения — и я просто вышибу этого навязчивого поганца за дверь.
Но нет. Он не дает мне повода
Да, да, ползи, мой сладкий. Не вставая с колен.
— На меня смотри, — приказываю я, и он тут же вскидывает глаза — темные, как та бездна, что сейчас пожирает мою душу.
То, что происходит сейчас — глубокое, бескрайнее. Практически непостижимое. То, чего я себе уже очень давно не позволяла.
Теплее. Совсем тепло. Горячо. Еще горячее.
Губы Антона прижимаются к моей щиколотке. Ох-х-х. Нет, не я ему это велела — а он сам.
Какая же жалость, что он потом снова уйдет в дроп и отрицание…
В какой-то момент — он замирает. Я даже успеваю подумать, что дропнуть он решил прямо сейчас, но — он просто прижимается губами к моей голени и проводит по ней языком вниз, к лодыжке.
— Что ты со мной делаешь, Ирина? — я слышу этот измученный, кажется — риторический шепот. — Что ты со мной делаешь?
— Я тебя не держу, — я улыбаюсь натянутей, чем могла бы, — и ты можешь прекратить делать то, что тебе не нравится.
— В том и дело, что мне нравится, — второй поцелуй достается моей лодыжке, — почему мне так нравится целовать твои ноги, скажи?