Мой позывной «Вестница»
Шрифт:
Ясное осознание этого фактора произошло сравнительно поздно, где-то в третьем десятилетии следующего столетия. А программа «Феникс» разработана в средине четвертого десятилетия. Так много времени ушло на согласование всех аспектов программы и математическое моделирование ее возможных результатов…
Еще несколько слов о роли России. Она по своему сакральному значению выполняет роль не Империи, а связующего звена между разными культурами, религиями и традициями. Именно поэтому ее так яростно атаковали, но только дважды, почти четыреста лет назад и уже совсем недавно,
Но погодите, скоро она вновь возродится, подобно Фениксу, с нашей помощью или без нее — это уже не так важно. Но пока что Россия очень слаба. Программа «Феникс» предлагает несколько основных направлений развития страны в ближайшем будущем. Я упомяну только о самых важных. О нынешнем Президенте я ничего не буду говорить, Вы и сами все знаете. Результат выборов в следующем 96-м году практически предрешен, наши заклятые друзья просто так не выпустят власть из рук, впрочем, Вы можете еще попытаться побороться, хотя бы ради того, чтобы набраться опыта.
Реальный срок первого Президента закончится в конце 99-го. Он сам назовет своего преемника. Бороться нужно за то, чтобы преемник был патриотом России. На ближайшие пять лет это, может быть, Ваша главная и самая трудная задача. Сейчас таких ребят довольно сложно найти. Поищите среди своих, действующих или бывших, хотя, как известно, бывших чекистов не бывает. Хорошо если бы это была не одна кандидатура, а, как минимум, двое ребят, а лучше даже несколько.
Вот какую архисложную задачку я Вам обрисовала, мой дорогой «Академик», — добавила я с улыбкой, чтобы смягчить свой нравоучительный тон, — да, впрочем, Вы и сами все это знаете. Новое только в том, что именно Вам будет открыто Будущее, вероятное Будущее, и только Вы сможете воспользоваться этим знанием. Ну, как, согласны?
Он ничего не ответил и только посмотрел на меня долгим внимательным взглядом. И я поняла, что снова принята в круг его друзей.
— Екатерина Ивановна, а что Вы будете делать? В каком времени собираетесь жить?
— Тут от меня зависит, к сожалению, очень немного. В 73-м мне не даст покоя Ваше КГБ…
— Оно совсем не мое, — обиделся «Академик».
— Ну, это я так, пошутила. В Вашем 95-м мне не даст жить онкология, которая настигнет всего через несколько лет. Жить во второй половине XXI века удобно, но для меня уже не интересно, потому что не останется ни одного знакомого мне человека. Поэтому остается 22-й год, выйду на пенсию, буду ухаживать за правнуками, правда произойдет это еще очень нескоро. Так что мы еще успеем с Вами поработать…
— А сколько, если не секрет?
— Ну, как минимум, лет двадцать. Вы довольны?
— Вполне. А Вы все время будете работать одна, без замены?
— К сожалению, а, может быть, и к счастью, профессия путешественника во времени доступна далеко не каждому, а, точнее, она пока уникальна. И совершенно не понятно, каким сплавом психических и физических свойств должен обладать человек, для того чтобы самостоятельно отправиться в путешествие. Выяснилось, что пока одна я могу не только достаточно свободно выбирать свой маршрут,
— Скажите, а чем можно объяснить Ваше исцеление?
— Вы знаете, моя невестка интуитивно угадала, что это может произойти. Возможно, в путешествии во времени заново происходит сборка всего организма на каком-то чуть ли не молекулярном уровне, и все больные клетки отбраковываются. Когда-нибудь люди и сами научатся это делать, а сейчас я могу предложить Вам только прокатиться на лифте времени.
— Нет, спасибо, как-нибудь в следующий раз, — отшутился «Академик», — у меня пока и в нашем времени дел по горло. Да, вот еще, какой вопрос: «Феникс» — это единственная программа из будущего?
— Вовсе нет. Таких программ несколько, но я считаю «Феникс» самой главной, потому что я русская. Существует еще программа развития Китая. Кстати, не забудьте про восточный «вектор» развития России. Ведь через двадцать лет Китай будет второй экономикой мира, и с ним лучше дружить
В глазах моего собеседника я уловила лукавый огонек и неожиданно заметила, что разговариваем с ним то по-арабски, то на фарси. И уж совсем он выглядел довольным, когда мы стали изъясняться на амхарском.
«Адмирал»
Был уже поздний воскресный вечер, почти ночь, когда закончился его рабочий день. Он вышел из служебной машины, отпустил ординарца и зашел в подъезд ведомственного дома. Дежурный вскочил при виде большого начальства и, приложив руку к виску, принялся рапортовать.
— Вольно, — не дослушав рапорт, коротко приказал он, и все-таки спросил, — надеюсь, все спокойно, — и, немного помедлив, — моя жена не приезжала?
— Никак нет, все спокойно, Ваша жена, товарищ адмирал, не приезжала, — отрапортовал на одном дыхании дежурный.
— Разумеется, — подумал он, — на даче в подмосковном Архангельском не в пример лучше, чем в прожаренной июньским солнцем столице.
Он взял ключи, поднялся по лестнице на свой этаж и отпер дверь. В прихожей было темно, но вместо теплой затхлости давно не проветриваемой квартиры, он почувствовал аромат вареной картошки и пряный запах селедки, заправленной постным маслом, с уксусом и репчатым луком.
Это был запах далекой юности, который он так прекрасно помнил и который неизменно встречал его, когда в редкие поездки в ближнее Подмосковье наведывался в заветную квартирку, о которой знал только он и еще две женщины.
Он быстро прошел в гостиную и, увидав на фоне светлого окна знакомый силуэт, но еще не совсем уверенный, негромко окликнул: — Аля?
Так меня называл только он — мой папа, адмирал, нарком Военно-морского флота страны.
Это был удивительный человек — большой, красивый, самый умный, самый добрый и родной на свете. Я с замиранием сердца следила за каждым его движением, когда он приезжал к нам с мамой сначала в Архангельск, откуда все мы были родом, а потом в Звенигород, где он выхлопотал для нас отдельную квартирку в стареньком домике над рекой.