Мой позывной «Вестница»
Шрифт:
Но не успели мы развернуть наши припасы, как послышался шум приближающихся машин, и из-за поворота показалась колонна крытых брезентом грузовиков. Мы пробовали «голосовать» уже перед первой машиной, но она проехала мимо нас, не останавливаясь. Точно так же поступила и вторая, и третья. И в каждой машине на скамьях вдоль бортов сидели молодые ребята в военной форме. Зоркий глаз моего охотника моментально определил, что это едут курсанты — пограничники.
— Нет, не возьмут, — успела с досадой подумать я, когда последняя в колонне машина остановилась.
—
— Вообще-то нам нужно в обсерваторию, но мы согласны на любую помощь в этом направлении.
— Если вас устроит БАО, тогда садитесь.
— Что-что? — не понял Гена.
— Большое Алма-Атинское озеро, — пояснила я, — нам оттуда всего пять километров до обсерватории. Поехали.
Мощные машины без труда поднимались вверх. Наши курсанты веселились, как могли. Для них это был праздник: вырваться на день из атмосферы казармы и муштры на свободу, на чистый воздух, в горы. От них мы без труда узнали о цели путешествия: подъехать к одной из вершин, возвышающихся над БАО и в честь Дня пограничника несколькими колоннами по разным маршрутам совершить восхождение на пик Советов.
— И не страшно? — спросила я у одного из курсантов, сидевших рядом со мной.
— А чего нам бояться? — ответил он вопросом на вопрос.
— Мы сильные.
— Ну, а если непогода или ветер сильный будет дуть?
— На этот случай у нас предусмотрена шинелька, она всегда выручит! Кроме того, и прогноз погоды на сегодня был хороший.
И, действительно, у каждого курсанта кроме тощего вещмешка за спиной была еще и скатка через плечо. Я с сомнением покачала головой, но больше ничего не сказала.
Перед самой плотиной наша машина остановилась, мы выбрались из кузова, и машина поспешила за колонной, которая тронулась дальше, объезжая озеро с левой стороны.
Наш путь лежал в сторону прямо противоположную, но мы не торопились, любуясь открывшимся видом.
Сердце у меня неровно забилось, и я поняла, что именно за этим пейзажем я прилетела за три тысячи километров. Перед нами открывалось дивное озеро необычного лазурного цвета, зажатое двумя массивами гор. Слева начинались высокие, поросшие у основания реликтовыми елями каменистые горы с белыми вершинами. Вторая гора по счету и называлась пик Советов, к которому везли наших курсантов. Такие же горы продолжались и за озером, и правее от него.
И только самая правая возвышенность была безлесной и сравнительно пологой, с редкими каменистыми осыпями. На ней отчетливо был виден серпантин дороги, по которой нам с Геной предстояло пройти.
Но мы не торопились и расположились, наконец, позавтракать с видом на озеро. А потом тронулись в путь, все также не торопясь и постоянно оглядываясь на колдовское озеро.
Дорога петляла, как и положено горному серпантину, но почти из каждой ее точки можно было делать прекрасные фотографии с видом на горы и воду.
Не знаю, как Гена, а я откровенно наслаждалась и пейзажами, которые я, как оказалось,
Наконец я обратила внимание, что мой попутчик стал все чаще подозрительно поглядывать сначала на ущелье за озером, а затем на свои часы.
— Ген, тебя что-то беспокоит? — спросила я.
— Понимаете, Екатерина Ивановна, — серьезно ответил он, — вон та белая дымка за озером, что-то она слишком быстро движется.
Я посмотрела в том направлении, куда он указывал, но ничего особенного не заметила.
— Да это просто облачко или туман, в это время года ты еще столько на них насмотришься, — легкомысленно ответила я, как будто из нас двоих не он, а я была вдвое моложе.
Но теперь и я стала все чаще поглядывать на озеро и заметила, что белое облачко продвигается действительно слишком быстро и постепенно темнеет. Вот оно уже повисло над дальним краем озера, и вода в нем вдруг, как по волшебству, изменила свой цвет, сделавшись из безмятежно бирюзовой какой-то тревожной и бутылочно-зеленой.
Заметно ускорив шаг, мы поравнялись с небольшим каменистым склоном справа от дороги. Однако до обсерватории оставалось еще добрая пара километров, и о том, чтобы успеть добраться до нее ввиду приближающейся непогоды, не могло быть и речи.
Тем временем безобидное облачко над озером успело превратиться в грязно-черное марево, внутри которого что-то постоянно утробно урчало и вспыхивало голубоватыми проблесками. Грозовая туча успела подняться уже гораздо выше нас и заслонить и озеро, и все вершины за ним.
— Как же там курсанты, — с тревогой подумала я, — хорошо, если бы они оставались еще в своих машинах
Однако пора было и нам позаботиться о своей безопасности.
— Екатерина Ивановна, — обратился ко мне Гена, — возьмите, пожалуйста, блок, спуститесь к осыпи и выберите самые крупные валуны, за которыми можно будет укрыться от ветра. И переоденьтесь во все теплое.
— А ты?
— Я сейчас Вас догоню.
С этими словами он набросился на стоящий на обочине путевой знак с изображением поворота и начал энергично его раскачивать. Едва успел он вытащить этот знак и спуститься ко мне, как раздался ударивший по ушам хлопок и со скоростью грузового состава налетел сумасшедший порыв ветра, несущий вперемежку какой-то мусор и жестокий снежный заряд.
В двух шагах ничего не было видно, кроме белых крупных хлопьев, летящих параллельно земле. Сильно похолодало, и я увидела, как Гена, действуя бывшим дорожным знаком как большой лопатой старательно нагребает снег с подветренной стороны в уже образовавшийся сугроб за большим валуном.
— Видно, согреться решил, — подумала я, потому что и сама начала дрожать на пронизывающем ветру.
Наверное, я стала быстро замерзать, и уже не очень ясно понимала, как нужно мне поступить для того, чтобы не потерять окончательно сознание.