Мой школьный мальчик

Райт Дана

– Заткнулась! – Юра не кричит, но Леночка замолкает, как и все вокруг, его голос тверд, как и руки, которыми он держит меня. – Олег, уведи ее.

Лена беспрекословно, мирно уходит из столовой, ведомая Олегом.

– Че пялитесь? – Юра теперь говорит громко, осматривая зал. – В тарелки свои все уперлись!

Головы медленно, некоторые нехотя, разворачиваются. Почему все такие послушные?

Замечаю, что рядом стоят Леша с Машей. Леша что-то говорит ей. Одноклассница пытается обнять его, но он отталкивает

ее. Они что, вместе? Света уходит к раздаче.

– Пошли, – Юра легонько подталкивает меня к выходу из столовой.

– Я еще не поела! – Кричу, еще не отошедшая от этой сцены, не могу успокоить мелкую дрожь, пробивающую все тело.

– Не ори, – он довольно груб, но спокоен. – Скоро урок начнется. Сегодня все голодные будут. Не ты одна, – уголок его губы немного подается вверх, но я рада тому, что это не полноценная усмешка, я не выдержала бы ее сейчас.

Он выводит меня из столовой. Мы проходим по холлу, где на диванчике сидят Леночка с Олегом. Она что-то шипит мне вслед, когда мы проходим мимо них, но затихает, когда Юра оглядывается на нее.

– Ты в порядке? – спрашивает Юра, закрывая за нами дверь моей комнаты.

– Да я вообще просто ела! – ору я, махая руками, иного выхода моим эмоциям пока не находится.

– Да не ори ты! – его грубость действует, как успокоительное, и я начинаю рассказывать, как все случилось, лишь иногда покрикивая.

– Тетя Маша будет молчать, как и все остальные. Если кто-то спросит, отвечай, что ничего не было, – сухо произносит Юра, когда я заканчиваю рассказ.

– Что? – выходит визг.

– Потом объясню. А пока расчеши волосы и пошли. У нас десять минут осталось.

– Ты сказал, что у вас нет ничего!

– Я сказал правду. Я поговорю с ней еще раз.

– Все из-за этой долбанной ночевки! – психую, мне приходится расцеплять култышку, чтобы расчесать волосы. – Вот надо было мне к тебе тащиться! – я так взбудоражена, что непроизвольно перехожу на английский, мне тяжело в таком состоянии следить за речью. – Сидела бы в школе и все!

Расческа застревает в волосах, и я психую еще больше, дергаю ее, чувствуя боль в голове, и швыряю причиняющий боль предмет в стену.

Юра, абсолютно спокойный, поднимает ее и подходит ко мне.

– Успокойся, – я ошарашена, он произносит это слово на чистейшем английском, расцепляет пальцами мои спутанные волосы, и проводит по ним расческой. Уже не так больно. – Мы круто провели время, и будем и дальше проводить его так же. А теперь перейдем на русский.

– Еще чего! – я произношу это на русском.

– Еще чего, я не хочу говорить на русском, – усмехается Юра, – или еще чего, я не собираюсь больше проводить с тобой время?

Мои мысли спутаны. Закрываю глаза, пытаясь привести их в порядок.

– Второе, – тихо говорю я, – определенно второе.

Я уже не могу кричать. Он выкидывает расческу на кровать,

приглаживает ладонью мои волосы и смотрит мне в глаза.

– Забей на нее. Не разговаривай с ней. Не обращай на нее внимания. Постарайся не оставаться с ней наедине.

Успокаиваюсь от его монотонного голоса и глаз, излучающих спокойствие. А от поглаживаний мне вообще хочется лизнуть кончик его носа.

– Если она еще раз…

– Нет, – он не дает мне договорить, – ты не станешь вступать с ней в этот конфликт.

Он, очевидно, ждет от меня какого-то ответа, так как смотрит в мои глаза очень долго.

– Скажи, что не станешь.

Он, случайно, не владеет гипнозом?

– Не стану.

Кажется, владеет.

– Вот и замечательно, – чувство, словно я получила конфетку за хорошее поведение. – А теперь пошли.

Мы подходим к дверям, но я останавливаюсь.

– Юр, знаю, ты купил фен для меня, и рассчитывал, что я поеду к тебе в выходные. Но я не поеду, – я тараторю, чтобы как можно скорее сказать это.

– Хорошо, – просто говорит он и за руку вытягивает меня из комнаты.

***

Ага, щас, не поедет она! Поедет, как миленькая. Я уже все продумал. Я хочу, чтобы она поехала. А это значит что? Именно – она поедет.

В кабинете наши одноклассники с увлечением обсуждают происшествие в столовой. Все взгляды обращены на Орловскую, когда мы заходим в кабинет. Я сажусь с Тиной за парту.

– А ты не попутал? – спрашивает возмущенно Кирилл, заходя за нами.

Очевидно, я занял его место. Но, ничего не поделать – теперь оно мое.

– Кир, давай ты на моем пока посидишь? – я говорю переговорным тоном, но мы оба понимаем, что это не вопрос и не предложение, и оба знаем, что спорить он со мной не будет.

Кир просто садится на другой ряд, туда, где за партой сидит Ленка, сидеть с которой должен был я.

Замечаю, что Ленка сидит на парте перед Машкой, уже с идеальной прической, гордо расправив плечи.

А Тина, рядом со мной, явно чувствует себя не в своей тарелке. Еще бы, наши одноклассники абсолютно не стесняются отпускать комментарии. Ярик с Серегой рассматривают новенькую, и переговариваются, и хищные улыбки на их лицах мне совсем не нравятся.

– Эй, народ, – я решаю остановить обсуждение, от которого лучше никому не станет, – заканчивайте обсуждение! Все же помнят, что случается, когда информация о конфликтах доходит до школьного совета?

После того, как два ученика устроили разборку, и попали оба в больницу, родительский совет решил, что в подобных случаях наказаны будут все ученики. После одного такого наказания, продлившегося четыре месяца, мы, на собрании старост, решили отслеживать и предупреждать конфликты.

– Советую всем забыть о том, что случилось. Если узнаю, что кто-то еще не забыл, буду лично стирать память.