Мой сосед – девчонка
Шрифт:
Ганзаки промолчал. Рано он радовался, что разговор свернул в нужное русло, миновав омуты пустых рассуждений. Похоже, все словесные кружева Огино приберёг для той темы, что действительно интересна им обоим.
– Получается, вы его дочку опекаете? Помню, видел её совсем крохой. Вся в красавицу-мать: уже тогда
Огино мечтательно улыбнулся. Ганзаки вынужден был признать – его слова идеально описывали Кихиру Юми. Красивая, как кукла, и драчливая, как дикая кошка. И даже выпавшие на её долю испытания не сломили дух девочки, а лишь закалили подобно стали меча.
– Её семья стала жертвами Отаро-кай, – сказал Ганзаки. – Ота лично убил их на глазах Юми, сама девочка чудом осталась жива. Хотя, уверен, вы и так это знаете.
Улыбка Огино из мечтательной превратилась в хищную. Он знал. И даже больше: в том, что случилось с семьёй Кихира, отчасти была его вина. Ведь глава семейства отказался предавать Мацуба-кай и отмывать деньги для Оты. А Огино ничего не сделал, чтобы защитить своего партнёра. И Ганзаки очень рассчитывал, что у этого человека найдётся хоть капля раскаяния, чтобы попытаться загладить вину перед девочкой, лишившейся семьи по его вине.
– Ах, бедняжка Юми, никому не пожелаешь такой горькой участи. Вот только… —протянул Огино, – я знаю и о том, что после смерти своей семьи она больше года жила в доме Оты и что Ота собирался её удочерить.
– Тогда вы должны знать и о том, что именно её заявление на суде об удочерении стало причиной инициации расследования в отношении Оты, – парировал Ганзаки. – Мне напомнить, что сказала Юми в тот день?
Вместо ответа Огино посмотрел
– Я не хочу быть дочерью убийцы моей семьи.
Несколько томительных секунд в комнате было тихо. Ганзаки, сохраняя внешнюю невозмутимость, судорожно пытался продумать следующий шаг. Что говорить? Какой аргумент использовать следующим? Что приберечь до решающего момента? И стоит ли раскрывать все карты?
Наконец Огино шумно выдохнул и, откинувшись в кресле, побарабанил пальцами по подлокотнику.
– Да, следует признать смелость и дерзость юной Кихиры. Решиться сказать такое в лицо человеку вроде Оты… Неудивительно, что теперь Отаро-кай пытается её убить. – Но не успел Ганзаки воспрянуть и подхватить рассуждение, как Огино подался вперёд и вкрадчиво понизил голос: – Вот только слабо верится, что целый год она спокойно прожила с убийцей под одной крышей и лишь на суде вспомнила, кто он такой… Подозрительно, не находите, инспектор Ганзаки?
– Он мог её запугать, – вполне резонно заметил тот, хотя прекрасно знал, что дело не в этом.
– Он должен был её убить. В тот день, когда убил остальных Кихира. Такие люди, как Ота, не оставляют свидетелей. Но он оставил её в живых и более того – захотел сделать своей дочерью. Зачем? Зачем ему эта девочка, которую якобы так хочет устранить Отаро-кай, но уже третий год не может это сделать? И почему полиция использует эту девочку как предлог для встречи со мной?
Воздух в комнате сгустился от напряжения. На виске Огино вздулась, забилась жилка, подчёркивая и без того довольно заметный шрам. Ганзаки не понимал, что именно так взбесило босса якудзы, поэтому не мог придумать достойный ответ. Пока он молчал, в разговор вмешался Ито:
Конец ознакомительного фрагмента.