Мой сводный с Цварга
Шрифт:
— Рано или поздно он примет это, Айлин. Дай ему время, — однажды вечером сказала Лана, и я кивнула. Рядом с приёмным отцом я всё ещё чувствовала себя чуточку виноватой.
Номер Планетарной Лаборатории я могла бы теперь повторить даже во сне.
— Вселенная, дамочка, как вас там… Айлин Рошфор, ну сколько можно названивать? Вы с утра уже звонили, в обед и снова… — не выдержал секретарь в какой-то момент. — Да, ему хуже, но не критично. О том, что вы вошли в его ближний круг, говорить можно, но наверняка не все бета-колебания на вас завязаны. Наблюдаем. Окончательное решение всё равно вынесет судья,
— Простите… развод? — опешила я.
— Ну да, развод. Вы разве не за этим упекли своего мужа в Планетарную Лабораторию? Чтобы было заключение, что Яранель Рошфор не зависим от вас физиологически. Повторюсь, мы пока наблюдаем.
В смешанных чувствах я попрощалась с секретарём Планетарной Лаборатории и бросилась искать информацию в инфосети. Оказалось, что та процедура, на которую пошёл Яранель, сама по себе как отдельная не существовала. Если цварг привязывался к кому-то, то заявлял открыто, и это являлось чем-то священным, что ли. Никто не проверял мощность привязки, не доводил цваргов до состояния полусмерти, это считалось чуть ли не извращением. Но всё же процедура появилась относительно недавно, собственно, когда стали набирать моду разводы. Я так углубилась в инфосеть, что не заметила, как пробежало несколько дней.
Ещё сто лет назад на Цварге не было понятия расторжения брака, но впервые оно появилось после скандального случая развода некоего эмиссара высшего звена Службы Безопасности Фабриса Робера и чистокровной цваргини Лейлы Виланты. Последняя, оказывается, на момент развода имела трёх детей от совершенно другого мужчины иной расы[1]! Оказывается, сам Фабрис покрывал настоящий брак своей первый жены с вождём племени на планете Ларк. После того случая АУЦ стал охотнее выдавать бумаги о расторжении брака при условии желания обоих супругов.
А спустя семь лет на планете произошел ещё один громкий развод, но уже по желанию исключительно цваргини. Некоторые мужчины, понимая, что на Цварге не смогут найти себе ещё одной жены, и не желая отпускать текущую, утверждали, что имеют привязку к супруге и жить без неё не могут. В прямом и переносном смысле этих слов. Первым усомнившимся в искренности слов супруга — Мориса Мэрриша — стал учёный-генетик Себастьян Касс — ныне муж Орианн Мэрриш[2]. Он умудрился доказать тот факт, что Морис грязно использовал привилегии цваргов с привязкой, при этом не имея оной.
Как бы то ни было, Яранель сейчас лежал в палате Планетарной Лаборатории, и день ото дня ему становилось всё хуже. Наша общая фамилия и здесь сыграла злую шутку. На вторую неделю добровольного заключения в клинике секретарь и вовсе стал общаться со мной сухо и жёстко, по-мужски сочувствуя Яру с его «стервой-женой». И смех, и грех, как говорится…
«Когда мы поженимся, это станет ещё одним скандалом», — думала я, но затем вспоминала объятия Яранеля, и всё отходило на второй план. Какая разница, что скажут другие? Главное, что мы будем вместе.
***
Коридор казался бесконечным. Полированная плитка под ногами отражала приглушённый свет ламп, а тишина звенела в ушах громче, чем любые слова. Я топталась на месте, нервно сцепив руки перед собой, то и дело поглядывая на тусклый красный свет над дверью палаты. Рядом мама Лана теребила в руках клатч.
Сегодня утром нам позвонили из Планетарной Лаборатории и сказали коротко «приезжайте», отказываясь давать какую-либо информацию по состоянию Яранеля.
Каждая минута длилась словно пытка. С момента звонка моё сердце колотилось, рискуя пробить грудную клетку. Внезапно красная лампочка над дверью сменилась зелёной, и я, не раздумывая ни секунды, вихрем ворвалась внутрь.
На узкой койке под голубым светом медицинских приборов лежал Яранель. Многочисленные цветные проводочки тянулись от его тела к огромному аппарату со множеством экранов, а к левой руке была подключена капельница с салатовой жидкостью. Яр выглядел уставшим, красивые высокие скулы болезненно заострились, а под глазами залегли глубокие тени. Даже золото на его резонаторах как будто потускнело, потеряв прежний блеск. Никогда не видела его таким. Но стоило мне появиться в палате, как на измученном лице мужчины проступила улыбка. Настоящая, тёплая, как солнечный луч в самый холодный день.
— Яр… — только и смогла прошептать я, чувствуя, как глаза наполняются слезами. — Ты живой!
Он попытался приподняться, но я уже подскочила к нему, склонилась над кроватью и обняла так крепко, как только хватало сил. Тёплые ладони легли мне на плечи, и в этих прикосновениях не было ни капли слабости. Только уверенность.
— Ну конечно живой. А были варианты? — надсадно спросил он, но в голосе прозвучало столько нежности, что слёзы водопадом покатились у меня по щекам.
— Дурак! Эта проверка на привязку так опасна! Я прочитала о ней всё-всё в инфосети. Оказывается, без объекта привязки цварг за три недели может умереть! — выдохнула я, прижимаясь к нему. — Ты мне нужен, Яр. Всегда был нужен. Как ты только решился на это?!
— Я просто хотел, чтобы ты была со мной.
— Я бы и так была!
Неожиданно позади кто-то деликатно кашлянул, привлекая наше внимание. Я обернулась. Пожилой цварг в белоснежном халате с планшетом в руках выглядел строго, но его взгляд был очень тёплым.
— Вы всё зафиксировали, док? — уточнил Яранель, придерживая меня одной рукой рядом с собой.
— Да, господин Рошфор. За три недели в изоляции у вас документально подтверждён клинический бета-голод, однако с появлением предполагаемого источника привязки зафиксировано резкое улучшение всех жизненных показателей и состава крови, — спокойно заявил он. — Поздравляю, привязка действительно имеет место быть. А вы, молодая леди, — он слегка поклонился мне, — источник жизненно необходимых для господина Рошфора бета-колебаний.
Моё лицо вспыхнуло, но в следующую секунду пальцы Яра успокаивающе сжали мою ладонь.
— Видишь, даже медицина за нас, — тихо пошутил он.
— Теперь по законам Цварга вас нельзя надолго разлучать физически, так как от этого зависит здоровье Яранеля, — подтвердил док. — Что ж, на этом моя работа закончена, я отнесу ваши документы в регистратуру. Вы сможете забрать их на выходе.
Пожилой цварг повторно поклонился и вышел из палаты.
Я улыбнулась сквозь слёзы и весь пережитый за последние недели ад. Как же я переживала за Яра!