Мой сводный с Цварга
Шрифт:
За три дня мне так и не дали коммуникатор. Муассанитовую брошь в виде каменной розы мама вернула тут же, а коммуникатор, оказывается, не нашли в снегу. Купить новый «не проблема, но я сейчас занята. Ты лучше порисуй, я тебе смотри какой графический планшет приобрела, кисти с натуральным ворсом и акварель…». У меня складывалось ощущение, что меня намеренно держат в информационном вакууме. Последней каплей стало то, что Лана отказалась идти со мной по магазинам.
— А зачем тебе, Айлин? Недавно же закупались.
— Так тот горнолыжный костюм порвался, — наигранно вздохнула я, проверяя
— Не думала, что ты в ближайшее время захочешь встать на лыжи, но не беспокойся. Я напишу в тот магазин, тебе пришлют точно такой же новый. Иди к себе, отдыхай, порисуй пока. Док велел тебе набираться положительных эмоций.
И на этом всё. Мне хотелось взять Лану и встряхнуть за плечи, объяснив, что от их с Арно поведения я нервничаю лишь больше, но я понимала, что это не поможет. Вместо этого вечером, когда очередной длинный флаер-лимузин остановился в нашем дворе и из него вышли четверо цваргов в чёрном, я решительно взяла стакан, обула самые мягкие тапочки и выскользнула из комнаты.
— …Вы не имеете права! Она моя приёмная дочь, я запрещаю к ней приближаться! — послышался столь громкий вопль Арно из-за двери, что я вздрогнула. И торопливо приложила стакан к двери, разумеется.
— …совершеннолетняя. Вы не имеете права препятствовать расследованию. У нас есть соответствующее заявление.
— А мне плевать! Никто не приблизится к моей дочери на километр, пока я в этом доме хозяин. Ко всему, она террасорка, а не цваргиня и не обязана подчиняться.
— Господин Рошфор, но мы на Цварге, а речь идёт о преступлении. Заметьте, ваша дочь — жертва, мы ни в чём её не обвиняем, — забормотал кто-то из-за двери.
«Какое ещё преступление? Жертва? Чего?!»
Изумление накрыло столь сильное, что я чуть не пропустила следующую фразу от незнакомца.
— Я понимаю, что вы стараетесь сохранить свои активы на рынке ценных бумаг, выгородить свою фамилию и сына, но речь идёт о нарушении закона…
— Яранель мне больше не сын! — разгневанно воскликнул Арно, а я не выдержала и толкнула дверь в кабинет приёмного отца.
Пять пар пронзительных тёмно-карих глаз мгновенно устремились на меня, и в комнате воцарилась внезапная, почти осязаемая тишина. Если предыдущие посетители Арно производили впечатление деловых людей в строгих костюмах с галстуками, то эти мужчины выделялись сразу. Я осознала свою ошибку, едва успев рассмотреть их поближе.
Чёрные униформы, сшитые по строгому крою, выдавали в мужчинах эмиссаров Службы Безопасности. Много лет назад мне довелось с ними столкнуться, когда я дала согласие на перелёт с Террасоры на Цварг. Плотная ткань матово поблёскивала в свете потолочных ламп, контрастируя с серебряной отделкой. Аккуратно собранные в высокие хвосты волосы и острые лацканы подчеркивали статность мужчин. На груди у каждого располагался серебряный герб, выгравированный с такой точностью, что были видны даже мельчайшие детали орнамента. Пояса с креплениями для рабочих коммуникаторов и оружия придавали облику завершённость и внушали невольное уважение. Все четверо смотрели на меня как на что-то неожиданное, но не выходящее за рамки их профессиональной выдержки.
— Здравствуйте, —
— Здравствуй, дочь, — холодно поздоровался Арно Рошфор. Тоном, которым он это выдал, можно было бы заморозить пустыню.
Но один из эмиссаров не растерялся.
— Добрый день, госпожа Айлин Рошфор. Меня зовут Майкл Хейворд, я эмиссар Службы Безопасности планеты и занимаюсь внутренними расследованиями по делам Цварга. Нам поступила информация, что на вас оказывали бета-воздействие.
— Бета-воздействие? — переспросила удивлённо.
— Скажите, вы не чувствовали в недавнее время м-м-м… ярких эмоций относительно какого-нибудь цварга? Ну, например, вам кто-то сильно понравился или… захотелось сделать что-то, что в обычном спокойном состоянии вы, скорее всего, не сделали бы? Возможно, с вами недавно произошло что-то, о чём вы сейчас очень сожалеете? — Майкл тут же засыпал вопросами.
— Айлин, ты не обязана ни на что отвечать. А если плохо себя чувствуешь или тебе не нравятся эти мужчины, то ты прямо сейчас можешь уйти в свою комнату. В дальнейшем они тебя не побеспокоят и будут общаться исключительно с нашими адвокатами, — предупредил Арно.
Приёмный отец редко когда злился и выходил из себя, а сейчас по его скулам бегали желваки. Я буквально чувствовала на себе его недовольство и желание меня от всего оградить. Но моя личная усталость от скопившихся в доме странностей и непонимания ситуации оказались сильнее. Отдавая себе отчёт, что наверняка разочарую приёмного отца, я повернулась к Майклу:
— Я не совсем точно поняла ваш вопрос, господин Хейворд, но да, мне кажется, три дня назад у меня как раз была ситуация, о которой вы говорите.
Мужчины напряглись. Воздух в кабинете буквально затрещал. Эмиссар службы безопасности посмотрел мне прямо в глаза:
— А вы не могли бы проехать с нами в участок на экспертизу? Это не займёт много времени и совсем не больно. Даю слово.
— Какую ещё экспертизу?
— Медицинскую. Это необходимо, чтобы понимать степень воздействия на вас и дальше решать, открывать дело или нет.
— Ладно, — растерянно согласилась я.
Честно говоря, я не ожидала, что дело примет такой оборот.
— Я протестую, она террасорка и пережила стресс от многочасового пребывания под грудой снега… — начал было Арно, но замолчал сразу после фразы:
— Госпожа Лана Рошфор или любая другая цваргиня могут сопровождать Айлин в участок. Мы не возражаем.
А дальше меня попросили прямо в том, в чём я была одета — невзрачных брюках и кофте, — сесть в чёрный лимузин. Мама Лана собралась в кратчайшие сроки. Обычно она часами наводила марафет перед выходом на публику, но тут лишь набросила тёплую шаль, поменяла домашнюю обувь на сапоги и выскользнула за порог. Арно смотрел на все эти сборы недовольно, поджимая губы и нервно чиркая концом хвоста по мраморному полу. Он явно очень не хотел, чтобы я ехала с эмиссарами, но я обиделась: какого шварха мне ничего не говорят? Объяснили бы толком, может быть, я бы и не поехала, а так держат взаперти и относятся как к несмышлёному ребёнку.