Мой талисман
Шрифт:
– Дамы, сразу после завтрака мы едем в Смольный институт, я возьму только тех, у кого нет срочных дел во дворце. Кстати, сегодня я получила письмо от императрицы-матери, она предлагает мне выбрать одну из моих фрейлин для поездки в Берлин. Наша делегация через месяц отправляется за невестой великого князя Николая Павловича – принцессой Шарлоттой Прусской. Ее императорское величество и я должны выделить по одной своей фрейлине, чтобы наша новая невестка еще в дороге начала привыкать к укладу нашего двора. Может быть, кто-нибудь хочет поехать?
Фрейлины переглянулись, но промолчали. Елизавета Алексеевна была добра и милостива, а если уехать сейчас
– У нас еще есть много времени, я подумаю и выберу кого-нибудь, а пока я буду завтракать, решайте, кто хочет ехать со мной в Смольный институт.
Она отправилась в небольшую столовую, примыкавшую к ее кабинету, фрейлины двинулись за ней, и только Сикорская, которой нужно было найти гофмейстерину, отправилась в противоположную сторону. Старую даму она обнаружила в маленькой комнате, служившей той кабинетом. Увидев входящую Сикорскую, она вопросительно подняла брови над дужками круглых очков.
– Ваше высокопревосходительство, я помню, что сегодня должен прийти скорняк, подготовить шубы ее императорского величества к сезону. Вы кому поручили это дело?
– Старшей горничной Лентуловой, – вспомнила гофмейстерина.
– Позвольте мне проконтролировать их работу, – предложила Сикорская. – Меха ее императорского величества представляют такую ценность, что я не рискнула бы оставить все на усмотрение горничной.
– Старшей горничной, – поправила гофмейстерина, – к тому же Лентулова очень опытная женщина, последние пятнадцать лет за меха отвечала именно она. Но если вы сами вызываетесь заняться этим делом, пожалуйста, я не против, еще одни глаза не помешают. Хотя мне и докладывали, что в этом году моли в меховой кладовой не было, но лучше перестраховаться.
Наталья согласилась с ней, пообещала проследить за работой скорняка и, попрощавшись, собралась присоединиться к остальным фрейлинам. Выйдя в приемную, она засталаих всех около государыни уже одетыми. Поймав вопросительный взгляд императрицы, Сикорская поклонилась и сказала:
– Ваше императорское величество, ее превосходительство гофмейстерина поручила мне контролировать работу с вашими мехами. Сейчас прибудет скорняк.
– Жаль, что вы не увидите спектакль, – посетовала императрица. – Но раз вы остаетесь, выполните и мое поручение. Я пригласила к обеду помощника министра просвещения князя Ресовского. Если мы будем задерживаться, развлеките его. Я еще не знакома с этим молодым человеком, хотя князь Голицын его очень хвалит. Не хотелось бы начинать знакомство с неучтивости.
– Я все сделаю, ваше императорское величество, – пообещала Сикорская, и тут же подумала, что если бы она была на месте Елизаветы Алексеевны, то уж точно не задумывалась бы о том, что думают люди, ожидающие ее в приемной.
Государыня в сопровождении фрейлин уехала, а Наталья отправилась в меховую кладовую, где уже трудились придворный скорняк и старшая горничная Лентулова. Оба они подняли головы от разложенной на столе горностаевой мантии императрицы, которую скорняк рассматривал через сильную лупу, и с недоумением посмотрели на Сикорскую.
– Я приду, когда вы будете заканчивать, – сообщила камер-фрейлина, которая и не собиралась терять время, вдыхая пыль от множества старых шуб.
Она выскользнула из меховой кладовой и отправилась к дорожной. Все, что она украла, Сикорская брала
«Вот и отлично, – подумала Наталья, – через пару недель возьму и ножи, а потом все отнесу Клариссе. Неизвестно еще, выгорит ли дело с князем, но к старости я должна жить в своем имении».
Она быстро закрыла кладовую и пошла по коридору, стремясь поскорее попасть в свою комнату, когда увидела показавшуюся в другом конце коридора гофмейстерину. К счастью, Наталья почти поравнялась с дверью меховой кладовой. Она быстро рванула на себя дверь и нырнула в ярко освещенную комнату.
– Я хочу посмотреть, как вы проверяете меха, – сообщила она скорняку и Лентуловой. – В этом году здесь была моль!
– Не было здесь моли, – пробурчала себе под нос старшая горничная, но возразить камер-фрейлине не решилась.
Пришлось Сикорской почти два часа наблюдать за тем, как придворный скорняк раздувает волоски меха, проверяя мездру. Наконец, она решила, что может смело докладывать гофмейстерине, что все меха проверены, и удалилась в свою комнату. Футляр с вилками она спрятала в шкафу для белья под стопку отслуживших свой срок старых нижних юбок. Слава Богу, сегодня все обошлось, но, наверное, следовало уже поумерить аппетиты.
«Возьму еще ножи и потом сделаю большой перерыв, – решила Наталья, – тогда все можно будет свалить на ту фрейлину, что уедет в Берлин».
Это была отличная мысль, и женщина обрадовалась. Теперь можно было выполнить и поручение императрицы. Уже было время обеда, а та еще не вернулась. Сикорская пошла в приемную искать князя Ресовского. Тот действительно ожидал государыню, сидя на легком белом стуле, одном из двух дюжин, расставленных вдоль стен этой большой нарядной комнаты. Князь оказался красивым молодым человеком, пожалуй, даже моложе, чем сама Наталья. Его смуглое, аристократически тонкое лицо говорило о примеси восточной крови, а привычное высокомерное выражение и холодный взгляд больших черных глаз не сулили ничего хорошего тому, кто решился бы встать на пути Ресовского. Увидев входящую камер-фрейлину, князь поднялся и вежливо поклонился даме, он даже улыбнулся, от чего его лицо сделалось на удивление очаровательным и совсем молодым.
– Добрый день, сударь, – любезно сказала Сикорская, не пропустившая ничего из этих превращений. – Я – камер-фрейлина императрицы Сикорская. Государыня предупредила меня, что ждет вас к обеду, но также она сообщила, что, возможно, немного задержится. Я должна позаботиться о том, чтобы вы не скучали.
– Благодарю покорно, сударыня, – вежливо ответил молодой человек, – позвольте и мне представиться: князь Иван Ресовский, помощник министра просвещения.
– Очень приятно, не изволите ли чаю выпить, пока государыня вернется? – осведомилась камер-фрейлина.