Мой талисман
Шрифт:
– Да уж, – согласился граф, – правда, в последнее время усилился обер-прокурор Синода Голицын, но не известно, кто из них хуже. Аракчеев – жестокая скотина, Голицын – религиозный фанатик, надеющийся набожностью прикрыть свои игры с мальчиками. На войне все было просто: впереди враг, за спиной свои, а теперь не знаешь, к кому лицом повернуться, а к кому спиной.
– В этом вы правы, – улыбнулся Алексей, – но только военное братство со счетов сбрасывать рано. Боевые офицеры – всегда друзья.
– Они меня и беспокоят,
– Да, ему только повод дай выслужиться, – согласился Алексей, – нужно с молодыми офицерами поговорить.
– Давайте, голубчик, поговорите в своем полку, я у себя поговорю, может быть, и убережем наших боевых товарищей. Другие командиры так же поступят, глядишь, и обойдется. Не век же эта камарилья при императоре распоряжаться будет, отдохнет он, придет в себя, разберется, что за люди его окружают.
– Дай-то бог! – согласился со своим командиром Алексей и, проводив того, вернулся на ужин в честь помолвки Холи.
Князь еще танцевал, говорил тосты, провожал гостей, любезно отвечая на похвалы тонкому вкусу и красоте хозяйки дома, но, отведя жену до двери спальни, ушел в кабинетписать письмо своему поверенному в Англию. Он твердо решил, что его семья должна обзавестись тихим поместьем за пределами России. Если Милорадович прав, и офицерское недовольство выплеснется наружу, князь не собирался бросать своих подчиненных на съедение Аракчееву, но ему было бы спокойнее, если бы Катя с детьми и сестры оказались вне досягаемости для этого палача.
Экипаж остановился, и Алексей вернулся к действительности. Он разбудил Луизу, а сам, выпрыгнув из экипажа, направился к кораблю. У трапа князь увидел носильщиков, таскающих на борт сундуки и кофры, за ними бдительно наблюдала графиня Ливен, отмечая отправленные на борт вещи в своем списке.
– Доброе утро, Долли, – поздоровался Черкасский. – Похоже, что капитан не будет жаловаться на то, что в этот рейс корабль недогружен?
– У меня совсем мало вещей на этот раз, – возразила графиня, – видели бы вы мой багаж, когда я паковалась в Берлине перед отъездом в Лондон. Но в любом случае – я уже погрузилась, осталось два сундука, так что можете подгонять карету и грузить вещи Луизы.
Черкасский согласился с энергичной компаньонкой своей жены и, отправив их с Луизой на борт, сам остался следить за погрузкой. Он почти закончил, когда к пирсу подъехала карета с гербом Курских на дверце. У князя Сергея
– Алексей, берегите Холи!
– Могли бы и не просить, – улыбнулся тронутый его чувством Черкасский, – она – моя младшая сестра.
– Да, я понимаю, но очень волнуюсь за нее, – виновато сказал Сергей, – она так молода.
– Все будет хорошо, вы увидитесь в мае. Готовьтесь к свадьбе!
Алексей пожал руку Курскому и показал тому на матроса, стоявшего за их спиной, чтобы убрать сходни. Сергей попрощался и поднялся на борт. Через несколько минут «Манчестер» отошел от пристани, а князь, усевшись в экипаж, решил не возвращаться домой, а ехать сразу в полк. Вчерашний разговор с Милорадовичем никак не шел из головы Алексея, и он решил уже сегодня вызвать старших офицеров и поговорить с ними. Его боевые товарищи не должны были пострадать в мирное время.
Ольга и Натали приехали в Зимний дворец уже после обеда. Катя говорила им, что, наверное, можно вернуться к своим обязанностям завтра, но Ольга решила не рисковать расположением императрицы, тем более что Натали отсутствовала на службе почти три недели.
– Мы поедем, Катя, – сказала она, – после обеда государыня или принимает гостей, или пишет в кабинете, иногда Роксана Струдза читает ей. Мы, может быть, вообще не понадобимся, но должны сами спросить императрицу об этом.
– Как знаешь, дорогая, – согласилась с ней невестка, – но вы не отпускайте экипаж, пусть он ждет вас во внутреннем дворе. Если ты поймешь, что вы будете заняты до вечера, пошлешь горничную предупредить кучера.
Девушки прикололи к платьям фрейлинские шифры на голубых бантах и отправились во дворец. Елизавета Алексеевна уже отобедала и писала письмо матери в своем кабинете. Ольга постучала в дверь и, услышав приглашение, вошла, держа за руку Натали.
– Ваше императорское величество, разрешите нам приступить к своим обязанностям, – сказала она, делая глубокий реверанс.
– Невесты! – улыбнулась императрица, – поздравляю вас обеих с помолвками, и хотя мне будет жаль с вами расстаться, но я желаю вам обеим счастья. Подойдите ко мне.
Девушки подошли к столу и замерли, ожидая приказаний. Государыня открыла изумрудно-зеленую малахитовую шкатулку с золотым двуглавым орлом на крышке и достала два одинаковых овальных портрета в рамках, усыпанных бриллиантами.
– Когда вы покинете меня, вы сдадите фрейлинские шифры, но я хочу, чтобы у вас остались воспоминания о тех днях, что вы провели при дворе, поэтому я дарю вам свои портреты, которые вы сможете носить на том голубом банте, где раньше носили шифр.
– Ваше императорское величество, вы так добры, – сказала Ольга, чувствуя, что у нее на глаза наворачиваются слезы, – мы еще так мало сделали.