Мой темный принц
Шрифт:
— Мне понравилось. — Она закрыла коробку, прикусив нижнюю губу. — Ты купил ее, когда ездил в Сиань с Заком, верно?
— Его мама готова на все, лишь бы вытащить его из дома... даже если это означает отправить его в путешествие по миру вместе с тобой.
Мы замолчали, каждый из нас погрузился в свои мысли. У нас никогда не было проблем с тем, чтобы заполнить тишину. Я не знал, чем это лето так отличается от других, но с той секунды, как я увидел Брайар Роуз, парящую у края веранды в струящемся розовом платье, мне стало невозможно говорить без того, чтобы не сказать какую-нибудь глупость.
Наконец
— Думаю, теперь моя очередь спросить, все ли в порядке. — Ее рука сжала мое колено.
— Расскажи мне, что тебя беспокоит.
Свое прозвище Обнимашка получила десять лет назад, когда решила, что не может и десяти секунд прожить, не обняв или не прикоснувшись ко мне. В пять лет меня это раздражало. Мы занимались борьбой, пинали грязь, что угодно, и она случайно прерывала все, чтобы обнять меня до боли в сердце. Я, конечно, обнимал ее в ответ. Я не был злым ребенком. Я не понимал, почему она так поступает, до лета перед средней школой. Брайар Роуз обнимала меня при любой возможности, потому что дома она никогда не получала таких объятий. Для нее я был самой близкой семьей, и меня чертовски раздражало, что ее родители были такими отстойными.
И вот теперь она здесь, ее рука на моем колене, всего в нескольких секундах от того, чтобы выжать из меня правду.
Все дело в том, что я хочу поцеловать тебя и не могу перестать думать об этом,– хотел сказать я. Плохо то, что мне не нравится, что ты живешь так далеко, и, возможно, тебе стоит переехать к нам. Твоим родителям ведь все равно.
Я все еще не понимал, как родители Брайар Роуз могли не любить ее. Я просто знал, что они ее не любят.
Она была прекраснее всего на свете, включая круассаны с Нутеллой. Проблема была в них. Не в ней. Никогда.
Обнимашка опустилась на землю, обняла мою ногу и положила подбородок мне на колено, заглядывая глубоко в глаза.
— Ну как?
Все мое тело всколыхнулось от такого количества чувств, что я подумал, что меня вырвет. Радость, и паника, и желание, и... черт, то, что я даже не мог описать.
Я открыл рот, не зная, что из него вырвется, когда нас прервал отчетливый треск хрустящих листьев. Наши глаза расширились, и мы в унисон бросились к входу. Спасибо, черт возьми, за возвышающиеся стены кабинок. Между Ауэрами и фон Бисмарками я не знал, кто из родителей убьет нас, а кто закопает тела, если они застанут нас здесь с достаточным количеством выпивки, чтобы потопить «Титаник». Я просто знал, что это будет совместная работа - и что она закончится тем, что мистер Ауэр попытается подсунуть папе визитную карточку, как он делал это в нашем почтовом ящике каждое лето. (На самом деле Ауэрам было наплевать на пьянство среди несовершеннолетних. Их волновал скандал, который это принесет их имени. А вот папа и мама...)
Из соседней кабинки Себастьян издал комично громкий храп. Этот засранец был рожден, чтобы выводить меня из себя.
Две пары ног зашелестели по грязи за пределами сарая. Брайар Роуз обхватила рукой мое тельце, когда хриплые голоса мужчины и женщины пронзили наше убежище.
Черт.
Я оставил раздвижные двери
Несколько секунд спустя их тени заплясали по противоположной стене. Более крупный силуэт прислонился к дверной раме сарая, прикуривая сигарету. Ленивые струйки дыма вились за его губами.
— Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты куришь. — Его спутница топнула ногой. — От тебя воняет, как от пепельницы.
Мы с Брайар Роуз мгновенно напряглись и в ужасе уставились друг на друга. Мы узнали голос. Филомена Ауэр. Мать Брайар Роуз. А этот мужчина? Он не мог быть ее отцом. Мистер Ауэр курил только сигары - все остальное он считал дрянью.
Парень снова поднес сигарету к губам, на этот раз направив дым прямо в лицо Филомены.
— Я лучше буду вонять, как пепельница, чем вонять дерьмом. — Его густой техасский акцент звучал совсем не так, как сильный нью-йоркский акцент Джейсона Ауэра.
Все еще ссутулившись над моим коленом, Брайар Роуз смотрела на меня огромными беспомощными глазами. Я прижал палец ко рту, давая ей знак замолчать.
Филомена смахнула дым.
— Джейсон не обманщик.
— Он мошенник и жулик, и он подвергает опасности всю семью.
Опасности? Какой опасности? Я представлял, как сдираю с Джейсона кожу и использую его тело в качестве одеяла для Брайар Роуз, если ей это понадобится. Мне никогда не нравился этот парень.
— Он знает, что делает. Кроме того... что ты хочешь, чтобы я сделала? Он мой муж.
— Он урод.
— Богатый урод. Ты забыл, что я подписала брачный контракт? Тебе нечего мне предложить, Купер, кроме члена чуть выше среднего. — С ее губ сорвался гортанный смешок, совсем не похожий на вынужденную элегантность, которую я привык видеть на лице Филомены. — Ты разорился на шутку.
— Хочешь верь, хочешь нет, Фил, но в жизни есть нечто большее, чем деньги.
При каждом обмене фразами Брайар Роуз вздрагивала, словно слова сами били ее по лицу. Я не мог ее винить. Ее мама только что призналась в измене.
— Не смей меня осуждать, Купер. Я делаю то, что лучше для моего ребенка.
— К сожалению, нет, учитывая, что ребенок мой.
Изо рта Брайар Роуз вырвалось хныканье.
Черт.
Я схватился за голову, чтобы прикрыть ее рукой, заглушая крик, который, как я знал, хотел вырваться наружу. Он сказал это так непринужденно, как будто только что не разрушил весь мир моей лучшей подруги. А Брайар Роуз... Она замерла, глядя на меня, но не видя меня. Ее ногти так и остались впечатанными в плоть моей ладони, пустив по запястью струйки крови. Я видел, как признание медленно - очень медленно - впивается в ее кожу, когтями преодолевает комок в горле и проникает в сердце.
Слеза упала с ее щеки на мою костяшку.
Джейсон Ауэр не был отцом Брайар Роуз.
Им был этот незнакомец.
4
Оливер
Теперь все стало понятно.
Ауэры напоминали последствия оргии лемуров - взрыв кустистых темных волос, острых носов, пучеглазых взглядов и невысокого роста. Меня всегда поражало, как кто-то настолько сногсшибательный мог произойти от пары инбредных близнецов-перевертышей.