Мой вечный раб
Шрифт:
— Мне нравится твоя комната. Думаю, лучше я перееду к тебе, нежели наоборот.
Мужчина играл с рыже-красными волосами.
— Как пожелаете, моя госпожа, я совсем не против.
— Еще бы ты был против!
Оба засмеялись и слились в жарком поцелуе. Страсть пробудила желание. Эли извивалась в объятиях мужа, впиваясь ногтями в его спину, что еще сильнее заводило Ричарда и пробуждало в нем что-то животное и безумное. Элизабет уже чувствовала на себе его мужскую силу. Она уже знала, что ее ждет, и от этого желание возрастало неимоверно быстро. Руки и губы Ричарда согласованно ублажали женское изнывающее тело: пока он покрывал поцелуями ее живот, руки ласкали грудь, и наоборот. Долгих прелюдий, как прошедшей ночью, не было, мужчина чувствовал женскую готовность и сразу вошел в нее, целуя шею и придерживая талию. Элизабет наслаждалась каждым движением и касанием, растворяясь в окружающей обстановке. Эли двигалась в такт заданному мужчиной ритму, что приводило Ричарда в восторг. Спустя некоторое время обоих накрыла волна сладостного безумства. Тяжелое дыхание и смех
Что такое медовый месяц по своей сути? Какой-то период времени (в идеале — месяц, но обычно, не более двух недель), в который молодожены не отходят друг от друга, вместе гуляют, принимают пищу, если в курортных местах, то ходят на занудные или экстремальные экскурсии, неважно куда, главное вместе, ночью занимаются горячим или обычным сексом (кто на что способен) и засыпают, обнявшись.
Элизабет и Ричард не выезжали из дома ни после свадьбы, ни сейчас. Их медовый месяц был не похож на стандартный вариант. Прогулки по утреннем лесу хоть и были совместными, но каждый занимался своим делом: Ричард охотился, а Эли упражнялась с ножами. Говорили они, как и прежде, не часто, однако теперь не сводили друг с друга глаз и постоянно улыбались. Завтрак, ланч и ужин были предназначены для бесед, тогда они говорили обо всем на свете, обо всем, что приходило на ум. На протяжении дня в перерывах между работой и хозяйством супруги откровенно заигрывали друг с другом, иногда это сразу перерастало в нечто большее и безумное, но чаще всего желание томилось до полуночи и перед сном накрывало их с неудержимой похотью и страстным коварством. Были дни, когда оба были нежными и романтичными, в основном зависело от настроения возлюбленных и накала обстановки. Не было пока еще тех привычных ссор или стандартных бытовых перепалок, пока все можно было назвать идеальным.
Так прошло несколько недель. Дом был счастлив от того, что в нем, наконец-то, живет настоящая семья. Грегори, у которого никогда не было веселого выражения лица, теперь перестал хмуриться и выглядел, по-своему, счастливо. Он искренне радовался в душе, что Ричард и Элизабет полюбили друг друга. Единственный страх не давал ему покоя, как и самому Ричарду. «Что будет, если Эли узнает? Стоит ли ей говорить или же сохранить тайну той страшной ночи?» Ричард старался не думать об этом рядом с женой, он лишь хотел наслаждаться ее любовью и полностью отдаться своим чувствам. Иногда он ловил себя на мысли, что нет больше той сильной боли, сейчас, когда он видит счастье Элизабет, это исцеляет его совесть. Элизабет же, в свою очередь, перестала кичиться прошлым. У нее было отличное настроение, расслабленное состояние, гармония и баланс чувств и логики. Настало время ее безграничной радости — она взаимно любила своего мужа и ценила его сильнее прежнего. «Нет необходимости вспоминать прошлое, я довольствуюсь настоящим и верю в медовое будущее, пусть оно будет с перчинкой, зато теперь оно точно у меня есть!» Одним словом, оба героя были без ума друг от друга и были счастливы.
Однако, наступил тот роковой для Ричарда и Грегори день. Элизабет была дома одна, муж с конюхом уехали в город, прислуга пошла на заграничную ярмарку. Эли решила разобрать накопившиеся в столе письма Ричарда. Она раскладывала их по именам отправителей и по датам, не читая содержимое, напевая веселую мелодию, не зная, то ли она ее где-то слышала, то ли сочиняла на ходу. Вдруг ее соловьиное пение прекратилось при виде двух писем. Бежевые конверты, ровные, совсем не тронутые, запечатанные, адресат — Элизабет Уэнская. Девушка с минуту смотрела на два конверта, не решаясь открыть их. «Когда он их написал?» Не было сомнений, что это написал Ричард, его каллиграфический почерк Эли знала хорошо. «Возможно, перед тем случаем с пистолетом. Почему их тогда два?» Элизабет продолжала сверлить письма взглядом, соображая, что с ними делать. «Если это предназначено мне, значит мне и читать». Девушка решила начать с конверта с гербовой печатью семьи Уэнских. На другом письме такого штампа не было. Эли вынула пополам сложенный лист и прочла:
«Я — Ричард Уэнский II, сын Эдмунда Уэнского II — брата короля Ричарда Уэнского I, совершил самоубийство, в котором нет вины кого-либо. Все свое состояние, имущество, награды и титул завещаю своей супруге Элизабет Уэнской».
«Точно в тот день. Что же тогда в другом письме? Прощальная речь лично для меня? Может причина?» Девушка отложила прочитанный листок и с нетерпеньем открыла другой конверт.
«Дорогая Элизабет, я знаю, что это странно звучит, но все же, я осмелился на это приветствие. Уверен, ты считаешь меня самовлюбленным эгоистом, который не способен на светлые чувства. И ты права. Я не из тех мужчин, кто умеет делать комплименты, наша первая встреча началась с драки, я причинил тебе боль, и сейчас очень сожалею об этом. У тебя миллион причин не верить мне и только одна поверить. Поверь мне, потому что меня уже нет в живых, и это письмо то единственное, что останется после меня, не считая наследства. Ты знаешь, как я к тебе относился с самого начала: презрение, злость, отвращение. Для меня ты была лишь дешевой шлюхой. Я попросил у тебя только об одном перед свадьбой — никогда не ходить в «Скалу». Ты знаешь, что нарушила это обещание по неизвестной мне тогда причине. Я видел
P.s. Ты самая удивительная женщина из тех, что я встречал. При других обстоятельствах я был бы безмерно рад стать твоим вечным рабом.
Твой нелюбимый муж Ричард».
Дочитав последнюю строчку, руки задрожали и выронили на стол промокшее от слез письмо. Эли посмотрела в окно, погода на удивление противоречила ее душевному состоянию. Ветер слегка шевелил траву и листву, не давая им высохнуть под пылающими лучами солнца. Птицы щебетали, сидя на тонких ветка, сверкая своими красными хохолками. Элизабет покрылась мурашками, а капли слез холодили кожу, словно кубики льда.
«Он это сделал. Он меня изнасиловал. Ричард. И, что теперь? Я даже не знаю, что я чувствую». Эли посмотрела на письмо, отвела взгляд и снова на него посмотрела. «Нужно принять решение. Только два исхода: бросить этот клочок в Ричарда и уйти, или сжечь его, обо всем забыть и жить дальше». Девушка сложила листки по конвертам и, держа их в руке, снова посмотрела в окно. Она заметила, что георгины, которые еще несколько месяцев назад демонстративно росли зелеными закрытыми бутонами, уже распустились и стали ярко оранжевыми с краснотой у края лепестков. Это явление подтолкнуло Элизабет к решению.
«Я один в один этот цветок. Сначала жила с Ричардом взаперти, скрывая свои переживания и эмоции, а сейчас все мои мысли и чувства принадлежат только ему. Я распустилась благодаря любви Ричарда. Странно, но очевидно, что с той самой ночи мое тело, моя невинность уже тогда стали его. Он поступил так, думая о предательстве своего доверия. Он прав, это не оправдание, но вполне логичное объяснение. Почему он не смог мне сказать? Тогда мы не были с ним близки. Если так посудить, то он мой законный муж и имел право даже взять меня силой у всех на виду или же в этой спальне. Я пережила страшные вещи, но Ричард, видимо, не менее страшные муки совести. Разве он похож на человека, который с легкостью расстанется с жизнью? Однозначно, не похож. Теперь ясно, зачем он искал мне мужа. Его странные перепады настроения. За всем этим скрывалась эта тайна. Интересно, он простил себя? Наверняка нет, но сейчас он счастлив. И я счастлива. Я обещала себе не жить прошлым и должна держать слово. Настанет день и, возможно, Ричард все-таки расскажет мне… Или не расскажет. Какая разница? Я не стала любить его меньше. Он сполна расплатился с этим грехом. Если бы я узнала об этом в ту самую ночь, наверное, ушла бы от него или лично застрелила. Теперь у меня нет причин ему не доверять. Его исповедь — моя исповедь. Я его прощаю. Если когда-нибудь Ричард попросит у меня прощения, я произнесу это вслух. А, пока нет того жуткого происшествия, есть любовь, и есть семья. Моя мечта сбылась, какой смысл все разрушать? Теперь я знаю, что мучило его. Наши чувства не вспыхнули с первого взгляда, точнее сказать, вспыхнули, но совсем не те. Они постепенно развивались, после всего, что с нами приключилось, мы не сможем жить друг без друга. Я всегда буду рядом с ним. Он, наверняка, забыл об этих письмах, значит и я забуду. Таково мое решение. Я — дочь, которая благоразумно вышла за муж по желанию родителей. Я — жена, которая рядом со своим мужем и всегда отвечает взаимностью на его нескончаемые поцелуи». Девушка улыбнулась, взяла конверты и спрятала их в шкафу под своей одеждой, чтобы при возможности сжечь.
К вечеру вернулись мужчины в хорошем расположении духа, эмоционально обсуждая политические вопросы.
— По-твоему, Грегори, война разрешит все проблемы с народом? Это абсурд. Станет все только хуже.
— Я имел ввиду, что гражданская война усмирит тех, кто считает, что монархия всем пресытилась.
— Назови мне хоть одного человека, который считает, что это не так?
— Король.
— Даже он так не думает. Однако, по-другому никто не умеет жить.
— Что же тогда делать с бунтующими? Всех расстрелять?
— Только тех, кто переходит границы. Сейчас модно не просто говорить, но и пропагандировать свое мнение. Большинство людей не способно здраво рассуждать самостоятельно, этим то и опасны бунтари.
Элизабет встретила мужа на крыльце, внимательно слушая и всматриваясь в черты его лица. Он изменился за несколько месяцев. Хмурый, недовольный и жестокий взгляд исчез. Ричард помолодел душой и выглядел привлекательнее снаружи. Заметив Элизабет, он широко улыбнулся и, взлетев по ступенькам, крепко обнял ее и поцеловал.