Мой властный миллиардер
Шрифт:
– Я вообще-то и не о павлине Петрушке - вы с ним чем-то даже похожи. Милана и Лёшка в чём провинились? Только тем, что попали вместе со мной на практику?
– А что с твоими однокашниками не так?
– приподнимает удивлённо Вольдемар брови.
– Да всё не так!
– кипячусь я.
– Ваши умники нас за людей не считают! Мы сюда практиковаться пришли, а не на побегушках прислуживать!
– Рутинная работа помогает прочистить мозги, позволяет разобраться в мелочах, замечать важные детали и получать опыт. Без шишек и ошибок ни одно дело не обходится.
Ну, зараза! Ну, тварь хвостатая! Не хочешь по -хорошему, будет по-плохому!
– Слушаюсь, господин Петуховский! Будет сделано, сударь Индюковский, не смейте сумлеваться! Найду я ваш ценный забракованный проект, товарищ Ословский!
– Госпожа Палкина, не передёргивайте, - скалится Вовик лучезарно.
– Уж если взялась за птиц, так будь последовательной.
– Нет, синьор Козловский, не получится. Вы слишком многогранны, чтобы втиснуть вас в рамки птичьей фауны. Смиритесь, сивый мерин, от вашего сияния ослепнуть можно.
– А вот это уже оскорбление, - кидается он ко мне, и я, взвизгнув, позорно прячусь под стол.
– Вылезай, Моталкина, я тебя к окулисту поведу или к офтальмологу. Будем лечить твоё зрение. Бить не буду, не бойся. Но за мерина ты мне ответишь.
– Ты повторяешься, Барановский, давай лучше узнаем, как восстанавливать память - тебе точно надо. Простую фамилию запомнить не можешь, заговариваешься.
Я вижу его ноги. Слышу, как он довольно хмыкает. Что его так радует, спрашивается?
– А впрочем, можешь оставаться. А я посмотрю, насколько тебя хватит. Жутко неудобно сидеть, правда? И работу никто не отменял.
Рядом со мной шлёпается папка.
– Начинай, Насть, - говорит этот изверг, - как раз усидчивость твою проверим, тренированность и зрение, кстати. Под столом замечательно всё видно. Отличная зарядка для всех групп мышц!
И я понимаю, что долго не высижу. И сдаваться не хочется, и упорствовать - себе дороже. Поэтому я поднимаю папку и выползаю. От удара головой о крышку стола спасает меня твёрдая миллионерская ладонь. Прикрыл. Пожалел. Надо же.
– Попалась?
– Его руки хватают меня за плечи и притягивают к себе.
На миг становится жарко. От его ладоней. Взгляда. Крепкого тела, впечатавшегося в меня с какой-то неистовой силой. Губы его близко. Ямочка на подбородке. И я забываю как дышать. Замираю. Из головы все мысли - вон. Его лицо приближается ко мне, и я уже готова ощутить его поцелуй, жду, как будто это мой самый первый раз - до дрожи, до пересохшего горла.
– Что здесь происходит?
– в проёме дверей стоит красно-патлатая помощница Орловского. Воинственная. Глаза сверкают.
Иногда помощь приходит не вовремя. И не на помощь совсем похожа, а на синюю птицу обломинго.
26.
Если стратегия не работает, надо менять тактику. Если проект выгодный, можно чем-то и пожертвовать. Излишней гордостью, например.
Бизнес как есть.
Я попытался сосчитать до десяти, чтобы не рявкнуть на Милу. На счёте «три» сбился, попробовал снова, но не преуспел. У меня сейчас вообще эмоциональные качели. Я девушку собирался поцеловать. А тут моя помощница как взбесилась.
Она и раньше не отличалась особым тактом, но сегодня побила все рекорды. Хотел бы я знать, какая муха её покусала. Студенты пробудили в ней материнский инстинкт? Блюдёт мою нравственность и не даёт «оступиться»?
За её поступками чудилась мне величайшая подстава. Что -то было не так. И эта «неправильность» слишком бросалась в глаза.
– Насть, - осторожно провёл большими пальцами по её плечам, - сходи, погуляй? У нас на первом этаже замечательный кафетерий. Там всегда отличный кофе и свежая выпечка. И салатики там замечательные. Полчаса перерыв - и возвращайся, - кивнул на разбросанные по столу папки.
К счастью, она не стала язвить, кусаться, а просто молча взяла и вышла. Прошагала гордо и естественно. И даже умудрилась гибко обойти застрявшую пробкой в дверном проёме Милу. О, да, у неё отлично получаются подобные штучки.
– Войди и закрой дверь, - мягко приказал я.
Дважды повторять не пришлось: она прекрасно ловит моё настроение.
– Что происходит, Мила?
– когда я разговариваю негромко и спокойно, помощница моя напрягается. Этот раз - не исключение.
– Я беспокоюсь о вашей репутации!
– выпаливает она на одном дыхании. И глаза такие отчаянно-честные, что хочется её стукнуть, чтобы в себя пришла. Лукавит. Обманывает.
– Г олову мне не морочь, ладно?
– А я и не морочу, - меняется она в лице и наконец-то смотрит на меня трезво. Взглядом её можно хлеб, как ножом, резать.
– Это вы в последнее время сам не свой. По клубам шастаете, практикантов взяли. Раньше отказывались, а теперь вдруг воспылали. Да так, что аж четверых приобрели, как на распродаже.
Я рассматриваю её с ног до головы с интересом. Что кроется за её непонятным рвением? Не верю, что она душой и телом болеет за правое дело. Не то, чтобы у меня сомнения на ровном месте выросли (Мила всегда показывала себя в работе с отличной стороны), но жертвенности в своей помощнице я не наблюдал никогда.
Она не серая мышь. Личная жизнь у неё бурная. На работе сутками не пропадает, хотя, если надо, спокойно жертвует отдыхом. Но не более. Влюблённости в мою сторону я тоже не замечал. Или всё же?.. Ясно одно: я сейчас от неё ничего не добьюсь: Мила, если хотела, умела жонглировать словами, как мячиками.
– Сделаем по-другому. Ты сколько в отпуске не была? Год или два?
Мила снова меняется в лице. Испуг. Злость. Черты становятся хищными.
– Вы ж загнётесь без меня!
– она искренне верит в то, что сейчас говорит.