Мой волшебный фонарь
Шрифт:
— Ты забываешь, что мама не так уж молода, — мрачно буркнула Агата.
— Значит, ты считаешь, молодость дает право делать, что твоя левая нога захочет, и не думать? Великолепно!
— Вовсе я так не считаю, я совсем другое хотела сказать! И пожалуйста, не жди, чтобы я поступала как рассудительная сорокалетняя женщина! К тому же с Анджеем ничего не случилось, — торжествующе закончила она.
— Потому что Летучий Голландец подоспел вовремя. А если б его не оказалось поблизости? И твой драгоценный Анджей не
— Ладно, — ответила Агата. — Я подумаю над тем, что ты сказала. И может быть, еще с тобой соглашусь.
Спицы у нее в руках так и мелькали; казалось, Агата полностью поглощена вязаньем, но, должно быть, мысль ее в это время лихорадочно работала, потому что вдруг я услышала:
— Да, конечно. Ты права.
Я с облегчением вздохнула.
— Но это не все… — осторожно начала я. — В письме к Ане я обнаружила еще кое-что интересное, совсем в другом роде…
— Ну да? — удивилась Агата. — Тебе показалось. Я писала только об Анджее.
— Тем не менее я нашла там несколько слов насчет Ясека.
— Про Ясека в письме ничего не было! — замотала головой Агата.
— Нет, было!
— Покажи!
Я снова вытащила из конверта письмо и отыскала в нем место, над которым сама долго думала. И показала его Агате.
«…но она вдруг заверещала не своим голосом. А Анджей продолжал драться с Раеком, не обращая внимания на вопли сестры».
— Ах, ты об этом… — протянула Агата.
— Вот именно. И еще я хочу напомнить тебе твои собственные слова: ты сказала, что не смогла бы влюбиться в мальчика, который из-за тебя стал плохо относиться к своей сестре.
— Она была в надежных руках, — еле слышно прошептала Агата.
— «В надежных руках»! Скажи еще, в хорошей компании: трехнедельная крошка и два сцепившихся оболтуса! — воскликнула я. — И ты прекрасно понимаешь, как это было опасно. Только прикидываешься, будто тебе такое и в голову не пришло! Советую еще раз прочесть конец письма к Ане. Возьми и погляди, что ты своей рукой написала!
— А чего я такого написала? Что мама гонит меня спать!
— Держи! — подсунула я ей письмо. — Прочти, не бойся!
Агата отвернулась.
— Я припоминаю… — вздохнула она. — Там было насчет того, что, когда мама Анджея вернется домой, она даже не догадается… и… и так далее.
— Вот именно!
— Ой, ты снова кричишь!
— Кричу, — согласилась я и замолчала.
Спицы сверкали на солнце.
— Значит, тебе не нравится Анджей? — внезапно спросила Агата.
— Он мне очень нравится! — искренне возразила я. — Очень. Мне только совсем не понравилось
— Могу его порвать, — тотчас же великодушно предложила Агата.
— А может, отдашь лучше мне? — попросила я.
— Бери. Только не показывай Ясеку. Нечего ему знать, что я влюбилась в Глендзена.
Отложив в сторону вязанье, Агата посмотрела на меня сияющими глазами.
— Ох! — воскликнула она. — Это потрясающее чувство, Яна! Знаешь, как мне стало грустно, когда я подумала: а вдруг тебе не нравится Анджей! Мне бы хотелось, чтобы его вместе со мной любили все на свете!
— Думаю, что так оно и будет! Как говорится: человечество любит людей, которые любят человечество…
— За стиль ты бы у пани Рудзик получила кол, — вздохнула Агата. — Но мысль интересная. Я даже в связи с этим вспомнила одну историю. Из которой, пожалуй, ты могла бы состряпать небольшой рассказик. Попробуешь?
— Хорошо. Если ты начнешь!
— Пожалуйста.
Агата поудобнее устроилась в кресле, вооружилась спицами и стала разматывать ниточку рассказа под названием:
В нашем классе ни одно событие не обходится без Генека Крулика. Иногда его заменяет Франек Зебжидовский или Иська, но это случается очень редко. Дома у нас во всем всегда виноваты я или Ясек. Даже если папа забудет на работе ручку, он первым делом отчитает Ясека.
— Дорогой мой, — говорит он в таких случаях, — купи себе новый стержень, если старый кончился, а мою ручку верни и никогда больше не бери без спросу!
Ему и в голову не приходит, что Ясек здесь ни при чем. Если же у мамы, не дай бог, кончится крем для лица, она сразу накидывается на меня, будто я извела целую баночку, и возмущается, как это я ее не предупредила, что крема осталось на самом донышке. А я до маминого крема не дотрагиваюсь, он для меня слишком жирный — я в этом убедилась еще два года назад, баночка же, между нами говоря, опустела в результате стараний пани Капустинской сохранить в первозданном виде свою белую сумочку, — она ее регулярно смазывает маминым кремом.
Так всегда бывает: стоит человеку пару раз накуролесить, как потом, будь он ни при чем, в первую очередь все шишки посыплются на его голову. Мы с Малгосей обсуждали этот вопрос и решили, что виновато общественное мнение. И вообще каких только недоразумений из-за этого общественного мнения не случается! Скажем, примерные ученики могут себе позволить бездельничать целыми неделями, и общественное мнение поначалу ничего даже не заметит. И наоборот: если болтун и лодырь в один прекрасный день изменится к лучшему, в памяти общественного мнения он все равно останется лодырем и болтуном, пока какая-нибудь неожиданная встряска не заставит посмотреть на него другими глазами.